частых – делились хорошим и плохим, грустным и веселым, милым и страшным…
Знакомство
Она пришла к нам совсем еще «зелененькой» как специалист. Но лучше сначала.
Я вошел к заведующей нашего поликлинического отделения для подписания бумаг, а на кушетке перед ней сидела молоденькая мед сестра. При моем появлении она вскочила, – чувствовалась студенческая привычка. Совсем небольшого росточка, пухленькая. Ну. Она не выглядела толстой, хотя при ее росте можно было бы и так сказать. Она выглядела маленькой, пухленькой, кругленькой и мягенькой, как персик. Естественный цвет лица с хорошим загаром и минимумом косметики подчеркивался просто завязанными на затылке волосами. Белый халатик распирался на груди с выраженной тенденцией притягивать мужские взгляды. На точеных симпатичных ножках кремовые гольфы под белыми босоножками.
– Не дам, – сразу со смехом сказала зав., увидев мой взгляд на этой особе. – За этим пришел? Вот и иди, не дам. Пусть стажируется и потом работает с другим врачом. А то вот посмотри, уже новую юбку увидел и примчался.
– Да я карточки и рецепты пришел подписать, – взмолился я. – Я еще ничего не знал ни о ком, но готов принять у нее практику, – это я частично сориентировался в ситуации.
– Вот смотри, Татьяна, это тот самый прожженный многоженец в нашей поликлинике, – а та уже хохотала с широко распахнутым ртом. – Не поддавайся на его чары и не станешь его следующей женой.
Ее колышущаяся большая грудь, округлые ягодицы, пухленькие «бутылочками» ножки притягивали взгляд, но я постарался не показывать этого. Раз она будет у нас работать, то время само решит всё за нас.
Да, ее прикрепили сначала к другой паре врач+медсестра для обучения. А что там обучаться, – бумаги правильно заполнять, попы чужие колоть на дому, карточки амбулаторные по полкам в регистратуре искать? Скоро она начала работать самостоятельно с другим врачом. Потом нашему отделению дали новый кабинет, и меня в числе «безлошадных» переселили в этот кабинет. И в том числе подселили сюда и врача с этой Татьяной. Понятно, что и до того мы работали в разные временные промежутки, но встречаться приходилось. Если мы и ранее встречались в кабинетах, коридорах и особенно в кабинете начальницы, то теперь стали время от времени еще и сменять друг друга.
Переселение в новый кабинет, – пустой изначально, и особенно в государственной поликлинике, – всегда сопряжен с большим количеством неудобств. Надо убрать мусор от прошлых жильцов, надо очистить стены от старых ободранных плакатов и обоев, найти (да-да-да, именно найти!) мебель из отложенной пришедшей в негодность по нычкам и подвалам и привести ее в рабочее состояние. Чем мы неделю все обитатели нового кабинета и занимались. Потом поняли, что с нашей работой это не сочетается ни по времени, ни по желаниям, и решили устроить небольшой субботник именно в рамках кабинета. Сотрудники из других кабинетов, как я и ожидал, категорически и под разными предлогами отказались участвовать в этом импровизированном мероприятии. Мы и не расстраивались. В течении дня субботы мы сделали всё, чтобы переселиться с понедельника сюда. Нас уже давно выталкивали из тех кабинетов, где мы были временными, да и самим хотелось уже что-то иметь свое и ни от кого не зависеть.
Каждый принес инструменты, тряпки, швабры, веники. Я принес электродрель, молотки, гвозди и пр. Пока наши женщины (а состав именно женский) делали все «оконные», «настенные» и «напольные» работы, я возился с дрелью и молотком. К окончанию работ все устали, но чайку все вместе попили, и даже у кого-то оказались какие-то домашние сладости. На том и начали расходиться.
Я решил закончить доделывать деревянную кушетку, а Татьяна напросилась мне помогать. К нам она приехала из деревни, жила в общежитии, ездить домой могла только тогда, когда ходил автобус. Сегодня автобус шел вечером, идти в общагу или на автовокзал не хотелось, да и вдвоем веселее было скоротать за работой время. Мы доделали (дозаколачивали) кушетку покрепче, чтобы никто с нее не упал, прибрали за собой мусор, снова поставили чайник.
Я вышел из кабинета на несколько минут. Поликлиника во второй половине дня в субботу вообще пустая: ни сотрудников, ни посетителей, ни начальства. Сторож предупредил нас, что когда мы закончим свои дела, то сообщить ему, чтобы он запер помещение, а пока мы заперлись изнутри. Я сам запирал наружные двери в здание и на этажах, когда уходили наши коллеги после заключительного чаепития.
По возвращении в кабинет, я обнаружил, что Таня заварила чай, который еще был очень горячий в чашке и стакане, чтобы начинать его пить, а сама завалилась на отремонтированную кушетку.
– Ты посмотри, какое это блаженство, доктор! – улыбалась она с кушетки, где лежала на спине и размахивала руками. – Никого нет, кушетка есть, чай есть!…
Я расхохотался и подошел к ней. В кабинете еще не было ни штор, ни занавесок, – но и зданий с окнами перед нашим окном не было, чтобы кто-то оттуда подглядывал, – только парковая зона,
