ощущение наивысшей полноты жизни.
Я понимала, что Грег говорит красиво и возвышенно, и, вероятно, в другом таком же как он эмпате его речи всколыхнули бы целое море чувств и ассоциаций…Но для меня все эти слова и понятия были пустым звуком.
– А как давно ты сам плакал, Грег? Расскажи мне о самом последнем случае. Я хочу почувствовать то, о чём ты говоришь.
Он ответил не сразу. Сидя с повязкой на глазах, я не видела его лица. Что он делает? Вспоминает? Думает, как ответить? А может, вообще не расслышал моего вопроса? Но в тот самый момент, когда я собиралась задать его повторно, Грег, наконец, заговорил, и в его голосе я услышала надлом:
– Я расскажу, раз ты просишь. Но это будет нелегко нам обоим.
– Я готова.
Грег ещё немного помедлил и после короткого, отрывистого вздоха начал свой рассказ.
– Шесть лет назад умер мой новорожденный сын… А ещё через четыре месяца после этого я потерял и жену, не дожившую и до твоего возраста. С тех пор я оплакиваю их обоих как минимум два раза в год. Но скорблю о них ежедневно, принимая и позволяя себе это чувство.
Он говорил медленно, с большими паузами, периодически надолго умолкая.
– Продолжай, – попросила я. – Как это произошло?
Мне было невдомёк, как тяжелы для Грега воспоминания об утраченной семье. Я хотела использовать его эмоциональное состояние, чтобы самой попробовать эти чувства на вкус. Я не мечтала познать всю их глубину, стать тем, кто их проживает. Мне было достаточно хотя бы в роли туриста заглянуть в окошко этого старинного загадочного замка с огромным количеством башен и горниц. Пусть мне и не стать хозяйкой этих владений, но даже возможность прикоснуться к раритетным постройкам казалась своеобразной ценностью.
– Мы с Даниэлой – так звали мою жену – росли вместе. Наши родители дружили ещё задолго до нашего рождения и всю жизнь поддерживали крепкие отношения. Дэн была на семь лет младше, и когда она родилась, я возился с ней, будто с живой куклой. Ни на шаг не отходил. Её мать, которой необходимо было заниматься хозяйством, благосклонно доверяла мне малышку, ведь у меня уже был опыт ухода за младенцами. Я был старшим братом двоих маленьких хулиганов, и управиться с девчонкой мне не составляло труда. Малышка Дэн узнавала меня уже с трёх недель жизни, тянула ко мне свои крохотные ручки и улыбалась беззубым ртом. Именно я научил её ползать, а затем и ходить. Я первым заметил, когда у неё прорезался зуб. И хотя её первыми словами были «дай» и «мама», но третьим всё же стало моё имя. Уверен, я любил её уже тогда. Отнюдь не как сестру. Ясно осознаю это, ведь когда мама родила Майю, я тоже полюбил её с самого первого дня. Но если любовь к Майе я отчётливо определял, как крепкое родственное чувство, то любовь к Дэнни была чем-то иным. Я никак не объяснял себе чувства к малышке Даниэле, да мне это было и не нужно. В том не было ни грамма порока – я просто чувствовал необходимость постоянно быть с ней рядом.
Конец
