с визгом отворилась.
В новом коридоре было темно, но Ягина наказала не зажигать светильник, пришлось идти на ощупь, пока вдалеке, тихонько светясь, не показались железные прутья нового входа. На первый взгляд перед ним было пусто, но стоило Александре ступить ближе, как сверху обрушился неистовый поток воды, ослепив, сбив с ног, забив глаза и уши. Тоннель в мгновение заполнился до потолка, заставив барахтаться и задыхаться. Этого испытания Александра страшилась сильнее, чем чудовищ: ощущение, как внутренности наполняются водой, ожило и привело все члены в негодность. Младенцем она едва не утонула, о чудесном спасении все еще напоминали шрамы под челюстью, и теперь руки и ноги обмякли. Александра забарахталась беспомощной килькой в сетке.
Рядом, в облаке зелени и меди, грациозной медузой парила Ягина. Совершенно спокойная, она держала закованные руки за спиной и только кивнула: «Пора».
Александра дернула из-за пазухи бутылку и попыталась откупорить ее – да только пальцы, не слушаясь, скользили, а пробка не давалась. «Скорее, скорее!» – читалось в обеспокоенных глазах Ягины. Александра потянула сильнее. Ну давай же ты, проклятая! Никак. Пробка и не думала подчиняться, явно желая, чтобы третья смерть настигла Александру совсем уж бесславно, в тоннелях Кощеевых казематов. Но нет, дудки! Сунув руку в рукав, Александра обхватила мерзавку грубой манжетой доломана и дернула.
– Бр-р-рыльк! – сказала пробка, выпрыгивая из горла.
Вокруг немедленно поднялся тугой водяной вихрь. С гулким утробным звуком вода закрутила воронку и, урча, принялась вливаться в горлышко. Бутылку трясло и дергало, рука онемела, но Александра держала. Воздух закончился, легкие вспыхнули, сердце бухнуло в горло, но она держала, и вскоре вода спала, позволяя вдохнуть, а потом и вовсе втянулась вся до последней капли.
Упав в изнеможении на пол, Александра заткнула пробку и откинула бутылку. И тут же пораженно ощупала доломан – он был совершенно сухой, от воротника до шнуровых петель. Надо же, как здесь бывает… Почему-то это полезное, практичное волшебство показалось ей, проведшей не одну дождливую ночь в промокшем насквозь мерзлом мундире, похлеще огненных псов и возникающих из ниоткуда потопов.
Она обернулась поделиться своим восхищением с Ягиной, но та уже стояла на ногах и глядела слишком озабоченно.
– Пойдемте, пойдемте! – заторопила она.
Александре передалось ее беспокойство. До последних ворот они почти бежали. Ягина то и дело оборачивалась, тяжело дышала и припадала на больную ногу – подобная спешка явно была для нее испытанием, – однако помощи не принимала.
И вот наконец показалась последняя дверь: толстые чугунные ворота, врезанные в каменную стену и расписанные буквами незнакомого языка. По сторонам от них стояла пара рыцарей поистине исполинских, в старинных латах и шлемах с глухими забралами, будто с головы до ног отлитые из меди. В руках они держали мечи, каждый ростом в полторы Александры.
Разглядывая охрану, она остановилась.
