всё кровью, парень снял наволочку с подушки и обмотал израненную руку. Ткань окрасилась алым. От когтей-лезвий остались глубокие раны. Такие бы зашить.
Демоница металась у порога, она в любой момент была готова прыгнуть, разорвать парня на куски. Свет не давал ей войти. Оставалось только надеяться, что единственная лампочка не погаснет и не взорвётся. Иначе конец!
За окнами множились зрители. Перед домом выстроилась целая толпа чертей, мелких бесов, упырей, изуродованных слуг ада. Были здесь рогатые, крылатые твари, безглазые и сплошь покрытые глазами. В толпе стоял голый, тощий дед с редкой бородой и с двумя длинными дугообразными когтями на указательных пальцах. Там, разинув рот, стояла очень высокая и сутулая женщина, она так низко держала голову, что были видны её шейные позвонки, выпирающие, как гребень. Её глаза были похожи чёрные дыры.
Словно все нечистые заполонили двор и только множились, множились! Смеялись, глумились и угрожали:
– Мы залезем к тебе в глотку и сожрём изнутри!
– Мы заставим твои руки выколоть тебе глаза!
– Ты потеряешь рассудок, станешь безумным!
– Обещай нам душу! Отдай её сам! Не упрямься!
Олег сел на пол, закрыл лицо руками и повторял, всхлипывая от рыданий: «Я не отдам душу! Я не отдам!». Лампочка качнулась, по стенам пробежали тени. На пороге комнаты безобразная ведьма, была уже не одна. Во мраке мельтешили десятки кровожадных упырей и упырих в рваных тряпках, с крючковатыми когтями вместо пальцев. Все они ждали удобной минуты, когда можно кинутся, вонзиться, растерзать.
Лампочка снова качнулась и мигнула едва заметно. Но то было поводом для толпы упырей дёрнуться к порогу и отступить назад.
С улицы доносились сотни голосов:
– Ешь! Ешь! Ешь!
Лампа на проводе качалась всё сильнее, тени от всех предметов метались по комнате. Казалось, стены двигаются, от этого кружилась голова. Лампа могла разбиться или просто погаснуть в любую секунду. И тогда десятки голодных упырей налетят и костей не оставят.
Олег вспомнил про огарки свечей в мусорном мешке. Это могло быть спасением! Парень пополз на четвереньках в другую комнату, вывалил пакет на пол, стал расставлять свечи на места, где они были. Спички… Дайте, спички! Вот они!
Лампа замерцала.
– Ешь! Ешь! Ешь!
Спички ломались в руках, затухали, прежде чем, коснуться фитильков. Олег старался. От этого зависела его жизнь. Израненной рукой он держал коробок, здоровой чиркал спички. Пламя на свечах едва теплилось.
Звон и холопок. Темнота. Лампа в соседней комнате разбилась. Упыри с воем рванули в проём. Их было так много, что они мешали друг другу пролезть в комнату, так и застряли, сбившись в кучу, но всё равно лезли, щёлкали зубами, резали когтями воздух.
– Спаси меня кружок! – жалобно упрашивал Олег, сидя в меловом круге, обставив себя свечками.
Над ним смеялись бесы в окнах. Хохотали, аж хрюкали.
Упыри
