народу на площади было немерено. Здесь были и обычные люди в обшарпанных сюртуках, и высокопоставленные чины в мундирах, и дамы в широких расшитых платьях. Они заполняли собой всё свободное пространство. Только проход с красной ковровой дорожкой от «проезжей части» был свободен и огражден от толпы живым забором из стражников в доспехах и с имперским гербом на нагрудниках.
– Держись за меня,– предупредил Оркус, устремляясь в самую гущу народу.
Я крепко вцепилась в его руку и ещё в плащ для надёжности. Через несколько мгновений поняла, что Оркус подколдовывает потихоньку своей оракульской магией, чтобы заставить людей перед нами расступаться. Правда от этого те, кто стоял за ними, громко возмущались, добавляя общему галдежу большей громкости, но к серьёзному рукоприкладству от криков переходить не спешили, ибо понимали, что стража не будет разбираться, кто начал, закончат-то однозначно они. Таким образом мы добрались до подножия белой мраморной лестницы в пять ступенек, выводящей к площадке с колоннами, что украшали парадные входные двери в особняк. Между нами и живым ограждением оставался лишь один ряд людей.
– Отсюда и дорогу видно, и лестницу, так что не пропустим, когда приедут,– проговорил Гарахи, вертя головой.– Кстати, гляди вон туда,– он руками повернул мою голову, направляя взгляд.– Вон, в золочёных доспехах. И как они только его в них обрядили? Не его стиль, как я слышал.
Честно посмотрела в предложенном направлении и застыла. Для меня прекратил существовать орущий гомон толпы, постоянные толчки с боков от нетерпеливых соседей, даже пальцы Оркуса на голове перестали ощущаться. Потому что там, на вершине лестницы, подпирая плечом белую колонну, стоял Хэлмираш. Его доспехи отливали серебром и золотом. Кованые сапоги, рукавицы, наплечники, тяжёлый нагрудник с изображением ворона, сидящего на короне – императорского герба, оба боевых ножа без ножен на поясе. Непривычно было видеть на страже, всегда ходившем максимум в кожаном доспехе, такое нагромождение. Но не это заставило моё сердце сжаться, а то, насколько же он постарел. Волосы, когда-то тёмные, лишь местами тронутые сединой, сейчас были пепельно-серыми. Подстриженны коротко и как-то беспорядочно, как будто сам себя ножом кромсал в спешке. Серая от седины неопрятная и неровная щетина. Лицо в новых морщинах, сведённые к переносице брови только добавляли эффекта. А из-под бровей мрачно взирали на толпу красные глаза. Но ведь у него радужка краснела только в библиотеке, там, где он мог использовать свои стихии поодиночке, а не все разом! Так почему сейчас глаза красные? И он побледнел, всегда смуглая кожа теперь отдавала какой-то серостью, даже шрамы не так выделялись.
Мне пришлось сложить руки на груди, подражая Хэлмирашу, чтобы унять дрожь. Так и хотелось рвануть к нему, обнять, пригладить торчащие волосы, спросить, что же с ним случилось, как он настолько изменился. Ведь для местных магов двадцать лет – это не так много. Тем более при магическом потенциале Хэлмираша. Максимум – несколько седых волос должно было появиться!
– Налюбовалась? – ладони Оркуса соскользнули
