до конца, получит все, что пожелает. Ты вернешь себе корону своего отца, слышишь?
Антия отстранилась, удивленно посмотрела ему в лицо. Бредит? Вроде непохоже.
Какая корона ее отца? Ей осталось жить три дня!
– Подземелье, дядя Бриннен, – прошептала она. – Никто оттуда не возвращался. Никто. И я тоже не вернусь.
Дядя Бриннен лукаво улыбнулся – так, как улыбался, когда показывал маленькой Антии теневые силуэты на стене их прежней квартирки.
– А я знаю человека, который их прошел, – произнес он. – И этот человек нам поможет.
Яблоневый сад шелестел листвой, кружевная тень лежала на траве, в ветвях беспечно щебетали птицы. Между деревьями растянулся гамак, и с дорожки было видно, что лежащий в нем человек занят делом. Золотое перо так и порхало в его руке, покрывая ровными строчками желтый лист блокнота. Шагая следом за дядей Бринненом, Антия слышала, как негромкий спокойный голос диктует:
– Здесь зима, над окнами моей камеры навис гребень сосулек, и это все, что я могу видеть сквозь маленький квадрат окна. Знаешь, в этом месте я невольно задумался о том, как редко раньше смотрел по сторонам и видел настоящее: зиму, капли, что срываются с сосулек, твои глаза…
Антия услышала усмешку. Похоже, незнакомец был собой доволен. Писатель, кажется. Если так, то он миновал подземелья только в своих фантазиях.
Они подошли к гамаку, и Антия наконец-то увидела того, кто, по словам дяди Бриннена, прошел подземелья и вернулся. Кожа выглядела очень бледной, словно не знакомой с солнцем, растрепанные каштановые волосы, казалось, давно забыли, что такое ножницы парикмахера, правый глаз закрывала черная бляха на тонком шнурке, темную рубашку и такие же темные штаны во множестве украшали разрезы и металлические бляшки, делая одежду похожей на лохмотья, – в последнее время это вошло в моду среди молодых и обеспеченных жителей Таллерии. Лицо, вопреки общему разгильдяйскому виду, оказалось вполне располагающим и интеллигентным.
Брату Антии, Марку, сейчас было бы двадцать четыре. Хозяин сада и гамака выглядел его ровесником.
– Привет, Верн, – сказал дядя Бриннен. – Как поживаешь?
Верн отложил блокнот и перо в траву. Антия готова была поклясться: он не спускался в подземелья. Такие, как он, там не выживут – она успела повидать достаточно разных людей, чтобы научиться делать выводы. Люди, похожие на этого Верна, обычно проводят время в кабаках и опиумных курильнях, а не ищут приключений на изношенный организм.
– Привет, Бриннен, – улыбнулся Верн. – Пальцы ноют на погоду, хотя их уже давно нет.
Только сейчас Антия поняла, что вместо правой кисти у Верна стоял протез – намного лучше тех, что были у дяди Бриннена, – он почти не отличался от настоящей руки. Неужели Верн тоже был на войне?
Дядя Бриннен понимающе кивнул.
– Слышал о нашем несчастье?
Верн усмехнулся. Взглянул на Антию, и она вдруг почувствовала, что падает. Темно-серый
