людей, узнаваемых… Хотя эту милую девушку стали узнавать – мы все наслышаны, чья она дочь. Подумать только, что у Медельин Ройс был ребенок! А фото ее дочери в моей галерее! Медельин всем казалась такой недосягаемой, такой роковой богиней и материнство как-то не вязалось к ее образу. Ну вы понимаете о чем я?
Я понимающе кивнул, и переспросил:
– Как же вы продали работы, когда их автор с трепетом относился к ним, продавать категорически отказывался?
– Ну знаете ли, когда самые преданные творцы видят такой щедрый чек, то они готовы и себя продать.
– Я так понимаю, имени владельца вы не разглашаете?
– Что вы, нет, сэр.
– А если подумать?
– Что вы… Я не хочу потерять репутацию.
– Хорошо, спасибо за информацию!
Управляющий ещё что-то сказал мне в след, но я шагнул к выходу. Если он придерживается профессиональной этики, то однокурсник жены, Ромео, вряд-ли будет молчать. Я отправился в студию, убью двух зайцев – и Роси встречу и поговорю с чудо-творцом прекрасного.
В академии, где трудится Рослин, мне сообщили, что она занята проявлением снимков в темной комнате, и ее лучше не отвлекать. Я поинтересовался, где смогу найти Ромео (фамилии, увы, я не знал), но она и не понадобилась – этого малого здесь знали, казалось, все. Я нашел его в небольшой мастерской, он возился с фотоаппаратом, раскручивая маленькие болтики на корпусе. Когда он увидел меня, то не стал бросать дело, а лишь улыбчиво приветствовал и спросил:
– Вы по какому поводу? Портрет, репортаж, домашняя съёмка?
– Нет, – я хохотнул, – я присяду? – Кивком указал на рядом стоящий стул.
– О, да! Конечно. А что вас интересует?
– Интересно мне, мой дорогой друг, кому ты продал целую выставочную галерею с фотографиями моей жены?
Он удивлённо хлопал глазами, а потом воскликнул:
– Рослин?.. В смысле, жены?! Она что замуж вышла?
– Да, но разговор сейчас не об этом.
– Ну и быстро же вы. Мои поздравления! А насчёт выставки, я не хотел ее продавать, до этого случай продал всего пару картин и то, потому что деньги были нужны на починку фотоаппарата.
– Но все же продал… – настаивал я.
– За пару дней до Рождества, со мной связался представитель коллекционера и предложил хорошую сумму, очень хорошую! Я таких денег в руках в жизни не держал. Он уверил меня, что картины будут храниться в частной коллекции и другие люди не будут на них глазеть. Я подумал, что это лучший вариант, чем на нее будут пялится тысячи, пусть лучше один.
– И сколько заплатили-то? Ну-у?.. Не бойся, просить половину не буду, – я засмеялся, когда увидел его бледное выражение лица. Парнишке явно было чего опасаться.
Он бегло написал карандашом на помятом листике сумму, и тут мое лицо вытянулось в овал. Я задумчиво покрутил
