восстановители для воды и быстрорастущий ячмень, а бриллианты. В ее не совсем наигранном восторге, кроме искренней радости, было и желание уверить матерей, что с ней все хорошо, что о ней можно не волноваться. Сколько силы – не только ей – дает стремление защитить другого. Ноно не знала, хорошо это или плохо.
В спальне лежала на подушках Анна. Пухлый том Толстого пристроился рядом. Корешок изломан – не раз перечитывался. «Война и мир». Анна тускло бледна, лицо осунулось. Ноно осторожно присела рядом, опустила ладонь на голую кожу на правом бедре жены, над разбитым коленом. Кожа уже не обжигала и не натягивалась, как барабан. Хороший знак.
– Сегодня в небе были просветы, – рассказала ей Ноно. – Ночью могут показаться звезды.
Анна улыбнулась своей русской улыбкой – той самой, что с ее генами передалась Нами.
– Вот и хорошо. Перемена к лучшему.
– Видит бог, есть куда меняться, – отозвалась Намоно и, еще не договорив, пожалела, что не сдержала горечи. Чтобы смягчить сказанное, взяла Анну за руку. – И ты лучше выглядишь.
– Сегодня жара нет, – согласилась Анна.
– Совсем?
– Ну, немножко.
– Много было гостей? – скрывая недовольство, спросила Ноно. Прихожане устроили вокруг раненой Анны большую суету, несли знаки внимания, наперебой предлагали помощь, не давая больной отдохнуть. Намоно позволяла себе вмешаться и отослать их. Она подозревала, что Анна это допустила больше за тем, чтобы паства не отдавала ей последние припасы.
– Амири заходил, – сказала Анна.
– Да что ты? И чего же хотел мой кузен?
– Завтра у нас молитвенное собрание. Всего около дюжины человек. Нами помогла прибрать для них гостиную. Я знаю, надо было тебя спросить, но…
Анна кивнула на распухшую, как тесто, ногу, словно самым страшным, что с ней случилось, стала неспособность стоять за кафедрой. Может, так оно и было.
– Если ты уже в состоянии, – кивнула Намоно.
– Извини.
– Извиняю. Опять. Всегда.
– Ты добра ко мне, Ноно. – И, тихо, чтобы не услышала Нами: – Пока тебя не было, объявляли тревогу.
Намоно похолодела.
– Куда ударит?
– Не ударит. Перехватили. Но…
Молчание договорило за них. Еще один. Еще один камень, швырнутый в гравитационный колодец, в хрупкие останки земли.
– Я Нами не сказала, – призналась Анна так, словно считала за грех защитить ребенка от страха.
– Это ничего, – ответила Намоно. – Если надо будет, я скажу.
– Как Джино?
«Забыла» – уже подступило к горлу, но Намоно не сумела выговорить лжи. Себе она могла солгать, но не в чистые глаза Анны.
– Сейчас схожу к нему.
– Это важно, – сказала Анна.
– Понимаю. Просто я так устала.
– Потому-то это и важно. Катастрофа заставляет нас
