style="font-size:15px;"> Ведь сейчас сижу в окопе я и – плачу:
рядом – Вася, лучший друг, и он убит!..
Где ещё найти такого человека?..
И за год не рассказать, каким он был.
А вчера я опустил бедняге веки
и шинелью рваной бережно накрыл.
Жду, что кончится обстрел. Дай, Бог, мне силы:
жизнь продолжится с последнего листа.
Может быть, окопчик станет мне могилой?..
Мне – и Васе. И – ни палки, ни креста!..
Кто же, братцы, помирать так рано хочет?..
Но опять и снова – близко – бах!.. И – ах!
Осыпается окопчик, мой окопчик,
и песок скрипит противно на зубах…
…Непривычно. Вдруг всё стихло спозаранку.
Матюкнулся из окопа сгоряча:
снова – танки, танки, танки, танки, танки, –
а за ними – в серой форме саранча.
Подходите, ближе, ближе, супостаты!..
Я – солдат! Меня так просто не возьмёшь!..
У меня для вас – ещё одна граната,
три патрона и, как бритва, острый нож!..
…Мама! Я вернусь к тебе дождём весенним.
Спелым ветром в дверь скрипучую ворвусь, –
пролечу – шепча, волнуясь – через сени
и к родной щеке губами прикоснусь!..
Жизнь такая: снова в прошлом будут беды,
забелеют занавески на окне.
Я вернусь, мамуля, – залпами победы,
грустной песнею о прожитой войне!..
…Не дождаться мне желанной контратаки!..
Не коснуться вновь любимого плеча!..
Ох уж эти танки, танки, танки, танки,
а за ними – в серой форме саранча!..
В остальном
А в остальном всё, мама, – ерунда!..
Орут коты, их снег не испугает!..
Ну, нет свободы, мама, как всегда.
И в первый раз – тебя в начале мая.
Я перед сном с тобою говорю
и о тебе, работая, горюю.
Ну, и ещё, работая, – горю!..
А поселенье – день за днём ворует…
Вновь за окном хибары – кутерьма,
рвёт плотный ветер тучи снеговые.
Вдвойне понятно мне, что значит мать, –
когда читаю письма дорогие.
И вот итог последнего письма:
«Сынок, прости меня, я умираю!..»
Ты умерла, когда была зима.
И пусто мне – теперь, в начале мая.
В отпуске
Лукьяненкову А.В.
Я отпуск взял и к маме укатил.
Её домишко – в Краснодарском крае.
И я когда-то в этом доме жил,
