как и обнаружить пять сотенных долларовых бумажек здесь, в растаявшем снегу. Это было выше его понимания, выше воображения.
И все-таки некая темная сторона его сущности зашевелилась при мысли, что ему не придется искать такую сумму.
Макс смотрел на ступни своих ног, опустив голову.
– Не знаю. Ты сам должен решить. Выбрать что-то. Способов много.
Егор поморщился.
– Ты не подумал, что потом у меня возникнут проблемы, – уцепился он за спасительную мысль. – И мне уже будет до лампочки, должен я кому-то пятьсот монет или нет.
– Какие проблемы? Совесть замучает?
– Меня загребут за убийство! Ты об этом не подумал? Толку, что ты сам меня просил об этом. Даже если расписку напишешь, меня все равно посадят. Даже если напишешь, что шантажировал меня и вынудил сделать это.
Макс глянул на него.
– Это не проблема.
– Это почему?
– Это можно сделать в уединенном месте. В темноте. Без свидетелей тебя не поймают. Знаешь, сколько убийств остаются нераскрытыми? Думаешь, я зря попросил, чтобы ты пришел сюда? Чтобы мы не встречались ни при твоих предках, ни при моих. Никто на тебя не подумает. И сделать так, чтобы никто тебя не видел, тоже можно.
– Ты кому-нибудь говорил, что одолжил мне деньги?
– Нет, никому.
Макс загнал-таки его в тупик. Егор медленно выдохнул, нервными движениями выудил сигарету, закурил.
– Ты согласен? – насел на него Макс.
Егор смотрел на сигарету в дрожащих пальцах.
– Не знаю. Вдруг у меня не получится?
– Ты должен действовать наверняка. Я хочу умереть, а не инвалидом стать.
– Как же сделать, чтобы… наверняка? – Егор совсем потух: безумие приятеля вовсе не желало проходить.
– О, Боже. Море способов. Застрелить, отравить, задушить, ножом порезать…
– Ножом не смогу. Ты что? Рука дрогнет. Я же не профессионал. И душить… – он поморщился, сдерживая проклятия, вспухшие внутри, словно гланды. – Разве что застрелить. Только из чего?
Макс глянул на него.
– Если согласен, можно найти какой-нибудь пистолет. Хотя бы самодельный.
Егор почувствовал тошноту. Они сидят здесь и обсуждают, как один из них убьет другого! Это даже не шизофрения! Какая-то вывернутая наизнанку дурь, что не придет в голову даже в дупель пьяному подонку.
– Макс… Почему я? Я ж тебе… ничего такого не делал. Может, передумаешь? Как твои-то перенесут? Ты о них подумал?
Макс уткнулся взглядом в снег.
– Не твоего ума дело. И я не передумаю. Я только прошу тебя помочь. Если не согласен, верни мне деньги. Я найду какого-нибудь отморозка, заплачу ему. Уверен, тот с радостью согласиться, – он посмотрел на приятеля с непримиримой свирепостью. – Я все равно умру. Почему бы тебе не извлечь из этого своей выгоды?
Егор представил: они идут
