на три четверти была еврейская) требовала войны «до победного конца»… Этого нельзя было не заметить, и на это следовало ответить обнадеживающим жестом.
Но, боже мой, как это было трудно. На фронте развивалась сумасшедшая «шпиономания», от которой мутились головы и в Государственной Думе. Люди не понимали, что «фронтовые жиды» не перестанут шпионить, если крепче поприжать «тыловых». Не понимали и того, что эти тыловые держат в своих руках грозное оружие – прессу, которой в момент напряжения всех сил государства меньше всего можно пренебрегать.
Остальное в «великой хартии блока» было просто безобидным: «уравнение крестьян в правах» – вопрос, предрешенный еще Столыпиным; «пересмотр земского положения» – тоже давно назревший за «оскудением» дворянства; вполне вегетарианское «волостное земство»; прекращение репрессий против «малороссийской печати», которую никто не преследовал; «автономия Польши» – нечто совершенно уже академическое в то время, ввиду того что Польшу заняла германия… Вот и все. Но было еще нечто, из-за чего все и пошло…
Это нечто заключалось в требовании, чтобы к власти были призваны люди, «облеченные общественным доверием». На этом все и разыгралось… Все «реформы» прогрессивного блока, в сущности, для мирного времени… Кого интересует сейчас «волостное земство»? Все это пустяки. Единственное, что важно: кто будет правительством?
Вскоре после образования прогрессивного блока была попытка сговориться.
В один неудачный вечер мы, блокисты, сидели за одним столом с правительством…
Ничего не вышло. Правда, несколько министров явственно были с нами: они склонны были уступить.
Что, собственно, уступить? Дело ясное: надо позвать кадет и предоставить им сформировать кабинет. Собственно говоря, почему этого не сделать? В 1905 году кадеты были поражены и шли по одной дороге с террористами – тогда их позвать нельзя было. Но раз они теперь – патриоты, то пусть бы составили кабинет. Боятся, что они будут слишком либеральны? Пустяки: on a vu dеs rаdiсаuх ministrеs, оn n’а jаmаis vu dеs ministrеs rаdiсаuх[9]…
Cего не поняли, кадетов отвергли, и вот уже больше года тянется «это»… И бог один знает, к чему приведет…
Да, год с лишним…
Что сделано за это время?
Присылали ли мы им снарядов, по крайней мере?..
Зала в Мариинском дворце. Она вся темно-красная.
До полу бархатом укрыты столы – красиво выгнутые подковой… Красный бархат и на удобных креслах… Мягкие ковры, совершенно глушащие шаги, тоже красные.
Посредине стола сидит военный министр [31]. Он выделяется серебром погон среди черных «сюртучных» крыльев. Справа от него седой и желтый председатель Государственного Совета [32], слева председатель Государственной Думы – огромный Родзянко [33]. Рядом с председателем Государственного Cовета – члены этого же совета – числом девять: Тимашев [34], Стишинский [35], Стахович [36], Шебеко [37], Гурко [38], граф Толь [39], Иванов [40] и еще
Радикалы могут стать министрами, но радикальных министров никто никогда не видел.
