ревеневого варенья обеспечит семейство Фрэшемов запасом таких прекрасных коньяков?
– А как же, – повторил Трепсвернон. И затем еще раз, хуже не будет: – Да?
– И все ж, – произнес Апплтон. Свой нож для бумаг он погрузил в конверты, разбросанные по конторке. – Приятно наконец-то повстречать счастливую парочку.
Трепсвернон моргнул. Всплыло воспоминанье о предыдущем вечере.
Тут встрял Билефелд:
– Фрэшем упоминал ее в своих письмах сюда, разве нет?
Голова Апплтона подалась к пустой конторке Фрэшема – единственной во всей Письмоводительской зале, очевидно свободной от бумаг и каталожных карточек. По краям же она была оперена прикнопленными фотоснимками и сувенирами, присланными из его путешествий.
– Нет, не упоминал, – произнес Трепсвернон. – Ни разу.
– И так приятственно к тому же, что Теренс вернулся в страну, где мы за ним может приглядывать, – сказал Апплтон.
– Кошмарнее некуда, – произнес Трепсвернон.
– Очень долго его не было, чересчур долго; а то из ума нейдут он и эта его безмолвная тень Глоссоп – трюхают Бог весть где и занимаются Бог весть чем.
– Баклажан, – вставил Трепсвернон.
Лицо Апплтона даже не дрогнуло.
– Но вчера было чересчур некогда, чтобы словцом с ним перекинуться, как положено; придется хватать его за рукав в следующий раз, как только соизволит сюда сунуться. Ты видел его с этой балалайкой? – ну и штукенция! Изумительный человек! Но… – Апплтон потянулся и передернул плечами. – За дело! – Он снова перехватил пристальный взгляд Трепсвернона. Тот безучастно улыбнулся. – Ты что-то сказал только что?
– Нет?
– Именно, – проговорил Апплтон. Ему хватило учтивости нахмуриться.
Хуххкунк-ффппп. С полки поблизости сняли книгу.
– Красотка что надо, правда ведь? – донесся голос Билефелда с другой от Трепсвернона стороны.
– Что-что? – произнес Апплтон и подался вперед, чтобы видеть поверх стола Трепсвернона. В этой позе, не мог не отметить тот, глаз Апплтона оказался в сугубой близости от нескольких карандашей, торчавших из оловянного стаканчика перед ним.
– Невеста же: как-там-ее? – напористо пояснил Билефелд. – Тебе удалось с нею поговорить?
– Не удалось, – сказал Апплтон.
– Не удалось, – сокрушенно повторил за ним Билефелд.
– Мне удалось, – произнес Трепсвернон, но никто не обратил на него ни малейшего внимания. Он по-прежнему не спускал взгляда с карандашей и их близости к глазу Апплтона. Особенно один карандаш располагался от глаза всего в нескольких миллиметрах.
– Мне тоже не выпало удовольствия с нею поговорить. Весьма надменная, сочла я. – Из-за конторки у них за спинами донесся редкий женский голос – то была одна из близняшек Коттинэм, служивших в редакции словаря. Трепсвернон знал, что одна сестра – знаток норвежской
