кровью. Но стоит вам оказаться далеко друг от друга, и болезнь возьмет свое. Ты наверняка и сама это поняла, когда оказалась в лапах у Берготта.
Несколько минут Гррахара молчала, медленно перемещая ладонь по невидимым точкам на моем теле. Потом не выдержала:
– Ольдрайки рассорились. Впервые за долгие годы! И все из-за тебя.
Мне достался полный осуждения взгляд. Старая драконица явно ждала моего смущения, может, даже извинений. Но я молчала. Смотрела на нее растерянно и хмурилась.
Ольдрайки? Кажется, я уже слышала это имя… Да, точно, Гррахара произносила его, когда обращалась к Рроаку. А второй, выходит, Берготт? Тот черный дракон?
– Они братья?
– Через кровь матерей. Вы, люди, зовете такое родство двоюродным.
– Почему же тогда имя рода одно?
Гррахара прищурилась.
– Ты задаешь слишком много вопросов, охотница. Не думай, что раз Рроак испытывает к тебе слабость, то и я буду мила. Ты чужачка. Враг. Тебе не место среди нас. Берготт ошибся, пойдя против воли Рроака, но он поступил так, чтобы защитить Северные Гнезда. О вашей с Рроаком связи он не знал. А теперь ему придется ответить перед судом парящих – и все из-за тебя!
Не знаю, чего Гррахара ждала. Снова пыталась заставить меня почувствовать вину? Или просто выплескивала недовольство? Но я едва расслышала ее последние слова. Вместо них в ушах звучало: «Рроак испытывает к тебе слабость». Снова и снова, будто эхо в пещере. Щеки ощутимо нагрелись. Пришлось дышать медленнее, чтобы удержать эмоции под контролем.
– Чего Рроак пытается добиться? – спросила я, совладав с волнением.
– Он не сказал? Надеется на мир с этим вашим… Орденом, – Гррахара поморщилась. – Все отказывается верить, что не бывает мира с теми, в ком нет жалости.
Я нахмурилась. Нет жалости? Что за вздор! Праведные отцы переполнены этим чувством! Каждый год они спасают десятки жизней, помогают сиротам вернуть силы, обрести цель. Дарят будущее. Если бы не они, я давно умерла бы в какой-нибудь сточной канаве.
– Не нужно говорить о том, о чем вы понятия не имеете!
Я вскинулась и одним размашистым движением скинула чужую ладонь со своей груди.
– Брось, охотница, всё мы знаем! – голос Гррахары скатился в рык. – Вас обучают с отрочества, натаскивают ненавидеть нас и отправляют в горы с отравленным оружием наперевес.
– Вы не знаете ничего!
Гнев заструился по венам, словно яд. Безотчетно я прижала руку к ребрам, где остались отметины после падения со скалы.
На моем теле много шрамов. Большинство из них затянулось тонкими белыми полосками, но есть и уродливые рубцы – на ребрах и голени. Однако даже они не болят так сильно, как шрамы, оставшиеся у меня на сердце и в памяти.
– Будущих охотников выбирают из сирот – из тех, кому нечего терять и некуда податься, – проговорила глухо. – Мне было восемь, когда дракон сжег нашу деревню дотла. Убил своим огнем всех, кого я любила: родителей, братьев,
