участка. Выяснилось, что бригадир в отъезде – его на подводе забрал Сашка по вызову военного, и потому никто не торопился. Казачки частенько отдыхали, собираясь в кружок под тенью кустов.
Ефросинья, пряча голову в туго повязанной косынке под разлапистыми листьями, срезала кисти острым садовым ножом, загодя наточенным свекром. Сильванер был еще кисловат, не до конца вызрели ркацители и «дамский пальчик», но гроздья саперави и муската источали нежный аромат и оставляли во рту чудеснейшую сладость.
– Ты никак волосы укоротила? – спросила Наталья, переставляя ведро с янтарными кистями алиготе. – Не идет тебе.
– Постриглась. И что?
– Какая-то ты не такая… Смешная.
– Режь давай. За собой следи…
И подруга, посмотрев на нее с недоумением, умолкла и перешла на другую сторону ряда.
Малюгин приехал на армейской полуторке, в кузове вместе с ним сидело еще трое детей. По ветровому стеклу грузовика – паутина трещин, в углу борта торчал щербатый осколок. Из кабины остановившегося «газика» вылез, поправив висевшую через плечо полевую сумку, немолодой бритоголовый офицер в гимнастерке с синими петлицами. Бригадир слез на землю, пройдя несколько метров вдоль ряда, в полный голос позвал:
– Груднева! Ты где? Бегом сюда!
Недоброе предчувствие встревожило Ефросинью. Она не спеша двинулась к машине, возле которой стояли Малюгин и военный. Подходя, сомкнулась взглядом с печальными глазенками худенькой девочки-подростка. Офицер заговорил напористо, чеканя слова:
– Ты Груднева? В оккупации была? Родственники осужденные есть?
– Нет.
– Комсомолка?
– По возрасту вышла.
– А дети?
– Сын. Второклассник.
– Значит, обращению с детьми научена. Я – лейтенант спецчасти НКВД. Бригадир рекомендует тебя как сознательную активистку, имеющую медаль за труд. Садись в кабину и показывай дорогу домой.
– Ко мне? – растерялась Ефросинья.
– А у тебя что, два дома? – искоса глянул военный и, повернувшись, схватился руками за край борта.
– Минуту. Я хоть винограда захвачу.
В раскаленной кабине, куда залезла она и поставила в ногах ведро, едко разило бензином и солидолом. Видимо, круглолицему солдату, сидевшему за баранкой, часто приходилось ремонтировать своего «коня». Он запустил мотор, работающий с перебоями, тронул по дороге.
– Езжай до начала улицы, потом направо, к Тереку.
– Почему деревня чудно так называется: Пьяный курган?
– Не деревня, а хутор. А тебе зачем?
– Да так… Хочется с бабой побалакать.
– Ты о немцах думай, а не о бабах! – оборвала Ефросинья. – До Кавказа уже добрались!
– Мое дело – колеса. На то есть командование. Зря ты ругаешься. Замужняя?
Не
