оказалось сложнее. «Натив» со мной и разговаривать не стал, потому что я не еврей, меня гоняли по инстанциям, отказывали под всякими предлогами. Я уже совсем отчаялся, но выход нашел все тот же дядя Миша:
– Был такой Яша Казаков, ныне он в Израиле Яков Кедми. Так вот, Яша нашел слабое место в эмиграционных барьерах. Наши власти очень не любят, когда в западной прессе их клеймят за нарушения прав человека. У тебя есть знакомые западные журналисты?
– Нет, – ответил я. – Но найду.
Я прошелся по связям, и меня познакомили с французской журналисткой Жанной. Мы с ней переспали для порядка, а потом в известной французской газете появилась соответствующая статья, где упоминался конкретно я в качестве отказника. После этого колесо Сансары завертелось, и через три дня я отбываю в Израиль через Голландию для воссоединения с семьей. Вот такие дела.
– Крутой замес… – задумчиво проговорил Борис. – А в Союз пускать будут? Ну, там, навестить родителей или еще для чего-нибудь?
– Вряд ли, – предположил Паша. – Но точно не знаю… Но все течет, все меняется, жизнь подкидывает сюрпризы. Мы еще встретимся, непременно.
Друзья проговорили весь вечер, до закрытия кафе оставалось несколько минут, а расходиться не хотелось.
– А поехали на родительскую дачу в Салтыковку? – предложил Паша. – Растопим печку, посидим еще. Там еды и выпивки запасено навалом, чаша полная.
Борис на несколько секунд задумался и согласился:
– А поехали! Мне на службу только послезавтра. Девиц будем цеплять?
– Да ну, не до них, – отмахнулся Паша.
Они добрались на метро до Курского вокзала, купили билеты и сели в электричку. Время близилось к полуночи, народу в вагонах наблюдалось мало. Поезд дал короткий гудок, лязгнул колесами и тронулся с места.
– Пойду покурю, а то все бегом да бегом, не успел, – сказал Паша и направился в тамбур.
Борис не составил ему компанию, он не курил. Компанию ему составила девушка его возраста, задумчиво пускающая дым в потолок. Паша достал из кармана пачку, воткнул в рот сигарету и, щелкнув зажигалкой, обратился к попутчице:
– А девушка не боится ездить так поздно одна?
– Девушка ничего не боится, – фыркнула девица и отвернулась.
«Строптивая кошка», – подумал Паша.
– Карачарово, – прохрипел динамик. – Следующая остановка – Чухлинка.
Открылись двери, и в тамбур ввалились два субъекта. Один из них, мужчина лет тридцати, худой и верткий, осмотрел цепким взором девушку и Пашу, и взгляд этот Паше сразу же не понравился: в нем сквозил, с одной стороны, агрессивный интерес, а с другой – некая настороженность, неадаптированность к повседневной жизни. Внешне он выглядел отменно: гладко выбрит, одет в импортные шмотки и обут в лакированные ботинки с длинным носом. На его пальцах виднелись татуировки и толстые перстни.
