как тогда, после убийства Хатуковых, торопясь покинуть Аджепсукай, стараясь уйти от себя – человека, который убил, не сохранил имени, пришел вором в отчий дом, наказанного родиной гневом воронья, его же любовью к ней.
Неджет нашел Саймса за аулом. Он сидел на кряже, брошенном в поле, свесив голову на грудь и тяжело дыша.
– Что ж ты сбежал? – поинтересовался Неджет.
– От себя не сбежать, – ответил Сайме.
– Возмездия боишься?
– Раньше боялся, теперь – нет.
Старик присел рядом.
– Почему вороны напали на меня? – глухо спросил его Сайме.
– Вороны-то? – неторопливо ответил Неджет. – Это старая история. После смерти Сталина твой отец вернулся в аул. Жадный до работы и порядка был человек. И вот в такую же весеннюю пору срубил в огороде несколько акаций, гнезда вороньи разорил. Потом ему всегда по весне не было покоя от них.
– Но при чем здесь я?
– Для ворон эти годы, что дни, обиду хорошо помнят. За отца тебя приняли, очень похож стал.
– Все равно, как-то странно, – ощутив спазм в горле, провел по нему рукой Сайме.
Скатившись с гор, прокравшись меж лесов, перелесков, подул свежий ветер. Он убрал с его лица мертвенную бледность, чуть ободрил.
– Живут ли в Аджепсукае Хатуковы? – задумчиво, издалека того мира, куда ушел по их вине, спросил Сайме.
– Живут, но не те, которых ты помнишь. Их дети, – уточнил Неджет, – Из пяти братьев в живых не осталось никого. Трех, сказывают, ты порешил, двух других-наши, когда немцев с гор обратно погнали.
– Их-то за что?
– Они топтали вождя.
– Как это? – не понял Сайме.
– После отступления наших, стараясь выслужиться перед фашистами, Хатуковы стянули с постамента у сельсовета бюст Ленина и всю оккупацию использовали, как ступеньку в свой дом. Когда же наши вернулись, они потащили памятник на место. Нурбий, тот, что младше Каплана, пытался уверить на допросе следователя, что они топтали вождя не по злому умыслу, а для отвода глаз, чтобы сохранить его. Ему не поверили и расстреляли вместе с братом.
– Вот оно как вышло! – воскликнул Сайме и, в очередной раз желая доказать, что стал жертвой обстоятельств, отрешенно произнес:
– Все равно я не хотел убивать их.
– Поди разбери вас через столько лет! – отмахнулся Неджет.
– Разве ты не веришь мне?
– Не надо об этом. Для тебя достаточно, что я буду молчать.
– Почему?
– Не имеет смысла.
Неджет повернулся и пошел. Окликнув его, Сайме расстегнул пиджак, снял спрятанный под ним пояс Саусоруко, попросил:
– Передай его старшей женщине в нашем роду.
– А вот этого я сделать не могу, – развел руками уходящий, – не живут более
