племени. Однажды ему приснился вещий сон, в котором с ним разговаривало небо. И поведало оно, что у гончара родится ещё один мальчик. Небо указало приобщить сына к гончарному ремеслу и назвать его Тургаем (Жаворонком). Так и случилось. Родился мальчик, назвали его Тургаем. И, правда, его тонкий, певучий голосок был похож на звонкие трели жаворонка. Отец радовался рождению сына, но и печалился.
– О, небо! Милость твоя безмерна: ты подарило нам ещё одного продолжателя рода, защитника пожилых родителей. Но как мне собрать шесть калымов[2], чтобы женить сыновей, а также поставить им юрты и обеспечить достаток старшей дочери? Я простой гончар и мою посуду плохо покупают, – сказал отец, обращаясь к небу.
А супруга Ибрагима стала его успокаивать:
– Не печалься, о муж мой, – сказала она. – Там, где накормлены шестеро детей, там найдётся хлеб и седьмому. Дай нам, небо, вырастить детей, и они станут нашими помощниками.
Тургай вырос и в семь лет уже помогал отцу. Он добывал глину в ущелье, которое находилось недалеко от стойбища, где жила семья Ибрагима. Посередине ущелья протекал маленький журчащий ручей. Весной этот ручей был настоящей рекой шириной в пятьдесят локтей, бурной и мутной. Летом река мелела и истощалась, а на месте русла её обнажались слои голубой глины. Её и собирал Тургай и укладывал в маленькую двухколёсную тележку, что смастерил для него отец.
А по дороге к ущелью Тургай задерживался. Он заглядывался на редкие и яркие степные цветы, на манящие спелостью плоды кустарников, заслушивался звонкой мелодией птичьего пения. А потом пытался нарисовать увиденное палочкой прямо на песке или камушком на отвесных стенах ущелья. Ему нравилось это занятие. И очень трудно было оторваться от любимого увлечения – рисования – и вернуться к обязанностям младшего сына. Как младший из сыновей, он должен был помогать родителям во всём и оберегать их.
Собрав полную тележку глины, он запрягался в неё, как ослик, и потянул её домой. А ослика в их семье не было. Не было у них ни овец, ни быков, ни лошадей. Не было на столе гончара и мяса целыми месяцами. А сладкие баурсаки[3] Тургай ел последний раз год назад, на свадьбе старшей сестры. Ему тогда достался один баурсак, он был воздушный, с райским вкусом. Тургай ел его по чуть-чуть целую неделю.
А сейчас он вёз телегу и пел:
– Иа-иа, я ослик, и у меня есть хвостик! А ушки, как у зайца! Садись, айда, кататься[4]
Словам этой песни его научила мама. С ней было веселее делать тяжёлую работу.
Эпизод 2. Сын бея и ослик-Тургай
Господином стойбища, где жила семья гончара, был толстый и жадный Бымбога-бей. Его щёки были, как два маленьких арбуза, а необъятный живот, точно, как у слона, свисал до самых колен. Его жёлтые глаза излучали хитрость и злость. Все жители стойбища трудились на него, боялись его и были ему обязаны.
Таким же хитрым и жадным был его единственный сын, Метин. Он был ровесником Тургая. Толстощёкий Метин постоянно что-то жевал и ни с кем не делился. Днём – ел, гулял – опять ел, играл – что-то грыз, даже ночью вставал, чтобы пожевать лакомства. Дети в шутку называли его бегемотиком.
В одно прекрасное утро Тургай отправился за голубой глиной к ущелью и повстречал Метина. В одной руке у сына бея был прут, в другой руке – баурсак. У него была полная пазуха баурсаков и они источали головокружительные запахи.
– А, ослик-Тургай! Куда идёшь?
– Приветствую тебя, Метин, сын уважаемого Бымбога-бея, пусть даст ему небо долгих лет. Я иду в ущелье за глиной для посуды, которую будет лепить мой отец.
– Хочешь доесть баурсак? – спросил жующий Метин насмешливым тоном.
– Если ты наелся.
– Спой ослиную песенку, тогда получишь.
– Иа-иа, я ослик, и у меня есть хвостик! А ушки, как у зайца. Садись, айда, кататься, – спел Тургай песенку, которую пела ему мама.
– Ха-ха-ха! – засмеялся Метин, брызгая слюной и крошками. – На, ешь, ослик, заслужил.
Сказав это, сын бея бросил на землю надкушенный баурсак и, размахивая прутом, побежал рассказывать отцу о смешном ослике-Тургае.
Сын гончара поднял ароматное лакомство, отряхнул от пыли, лизнул его и чуть-чуть надкусил. И голова его закружилась от волшебного вкуса. «Я буду есть его целый месяц по капельке», – подумал Тургай, положил надкушенный баурсак за пазуху и покатил телегу к ущелью.
Эпизод 3. Арбузный дервиш
Когда медленно плывущее Солнце оказалось над самой головой Тургая, работа по сбору глины была завершена. Мальчик отправился домой. Где-то на середине пути мальчик встретил сидящего в тени кустов немощного старика. Седая борода его свисала до самой земли. Одет он был
– Калым – выкуп за невесту.
– Баурсак – восточная пышка.
– «Иа-иа, я ослик, и у меня есть хвостик. А ушки, как у зайца! Садись, айда кататься» – авторский стих.
