вольготно вели, вовсю в ваших угодьях шалили. – Караваев с упоением ябедничал на соседку. Как и все трусливые люди, он жаждал расправиться с обидчицей, но предпочитал сделать это чужими руками – князя Григория Панюшева, например.
– Вы не возражаете, если я оставлю вас на некоторое время? – самым вежливым образом обратился князь к Караваеву. – Все-таки я хочу посмотреть, в каком состоянии купальня и берег. По правде, есть у меня желание построить легкую яхту и походить под парусом по озеру. Думаю, глубины здесь позволяют?
– Позволяют, – вздохнул Караваев, – однако… – Он замер на полуслове и спросил: – Вы ничего не слышите? Кажется, кто-то кричит?
– Кричит? – переглянулись Григорий и Аркадий.
– Да-да, – закивал торопливо головой Караваев. – Я поначалу думал, что это ребятня на озере плещется и визжит, а потом думаю, нет, кто-то по дороге скачет.
И в следующее мгновение из-за поворота показалась летящая с дикой скоростью лошадь, запряженная в коляску с кожаным верхом. Кучер, стоя с перекошенным от страха лицом, нахлестывал лошадь изо всех сил, но она и сама неслась, не чуя под собой ног от ужаса. А за ней, отстав всего лишь на десяток шагов, мчался огромный бык с кольцом в носу и волочившейся за ним кованой цепью.
– Давай в сторону! – крикнул Григорий Караваеву, а сам пришпорил коня и бросился к дороге. И он почти достиг цели, когда бык сделал мощный рывок и с ходу поддел рогами коляску под задок. Колеса взметнулись вверх, и тут Григорий заметил женщину и ребенка, сжавшихся на дне экипажа. Они, видимо, уже не могли кричать от испуга и, когда задок коляски от удара подбросило вверх, вывалились из нее на обочину. К чести женщины, она не растерялась, не свалилась в обморок, а, подхватив ребенка, помчалась в сторону экипажа Караваева. Бык вновь поддел коляску, и кучер, заорав благим матом, тоже свалился с облучка. Постромки оборвались, и лошадь, испуганно взбрыкивая задними ногами и разбрасывая облепившую ее морду пену, помчалась к лесу. А бык в это время крушил коляску. Грозно мыча и взбивая копытами землю, он набрасывался на нее, топтал, рвал рогами, подбрасывал вверх. И казалось, никто не в состоянии остановить эту слепую, дикую ярость взбесившегося животного.
Григорий на скаку бросил быстрый взгляд за спину. Кажется, все обошлось благополучно! Аркадий помогал подняться в экипаж женщине, а Караваев держал на коленях ребенка. И тогда князь опять пришпорил своего Мулата, и тот вынес его к коляске. Бык взревел, отбросил сильнейшим ударом ее исковерканный верх на обочину и, опустив огромную голову, принялся бить копытом о землю, не отводя распаленного взгляда от неожиданно возникшего перед ним всадника.
Князь лихо свистнул. Мулат загарцевал под ним в нескольких саженях от разъяренного животного. Бык глухо замычал и несколько раз хлестанул себя по бокам хвостом. Комья земли фонтаном летели из-под его копыта, которое выбило уже приличную колею на дороге. Низкие, рокочущие звуки исходили, казалось, из самого его нутра и напоминали отдаленные раскаты
