старт для дружбы и, наверняка, самый предсказуемый для неё финал! – заметил лорд Генри, сорвав ещё одну маргаритку.
Холлуорд покачал головой.
– Гарри! Ты ничего не смыслишь ни в настоящей дружбе, ни в кровной вражде! Ты любишь всех поголовно, то есть по сути равнодушен ко всем скопом…
– Как кошмарно ты несправедлив ко мне, мой юный друг! – аффектированно воскликнул лорд Генри, надвинув шляпу на затылок и воззрившись на небо, на мелкие рваные тучки, которые подобно растрепавшимся клубкам блестящего белого шёлка, медленно плыли мимо по бирюзовой глади бескрайнего небесного купола, – Да, совершенно кошмарно несправедлив! На самом деле я даже чересчур разборчив в людях! Этого у меня не отнять! Я выбираю себе друзей по их внешности, приятелей – всвязи с их непорочной репутацией, и только врагов беру за их интеллект. Человек никогда не бывает достаточно осторожен в выборе своих врагов. У меня, как ни крути, среди моих врагов не числится ни одного ддурака или остолопа. Надо беречь репутацыию смолоду! Все они – люди известных интеллектуальных достоинств, и именно потому я очень ценим ими! И самое очаровательное и ценное – я ненавидим ими до смерти! Разве это не тщеславие с моей стороны? Мне кажется, если это тщеславие, то совсем по детски простительное! Вернее – пронзительное!
– Я согласен с тобой, Гарри! Но, согласно твоей иерархии, я, скорее всего, числюсь у тебя даже не другом, а просто записным приятелем!
– Дражайший Бэзил, ты для меня много больше, чем просто приятель. Ты – художник и всегда будешь для меня числится с больших букв – «ХУ»! В общем, больше, чем просто друг!
– И много меньше, чем друг! Нечто вроде собрата-собутыльника, по всей вероятности?
– Фу, эти мерзкие шматья-братья! Терпеть их не могу! Мой старший братец никак не желает помирать, а младшие только этим и увлечены! Мрут один за другим!
– Гарри! – воскликнул, Холлуорд, сводя брови. Ему не нравился подобный цинизм.
– Дорогой мой, не принимай всё за чистую монету, я иногда люблю пошутить. Но любить родню – это, уж поверь мне, вполне отстойный моветон! Я полагаю, что это происходит оттого, что нам всегда омерзительны люди с такими же недостатками, какие есть у нас самих. Я вполне солидаризируюсь с английской демократией в её собачьем озлоблении против так называемых «пороков высших классов». Плебейские классы чуют, что пьянство, тупость и блуд должны быть их личным высшим достоянием, достижением и изюминкой, и что если кто-нибудь из нас делает то же самое, а именно, тупит, блудит и пьёт, то он посягает на их излюбленные социальные привилегии. У бедности свои священные коровы! Когда бедолага Саутворк затеял бракоразводный процесс, как бесподобен был их публичный гнев. А между тем я готов съесть свой галстук, если хоть десять процентов из этих бесштанных моралистов из плебейской среды живут согласно канонам хоть какой-то морали. Дума,
