местах. Интеллигентная преподавательница истории музыки, видя это безобразие, каждый раз заливалась краской стыда и отворачивалась к доске, сбивчиво объясняя нам одно и то же по нескольку раз.
Наконец, старший сержант Молоток не выдержал и направил принудительно «чесоточного» курсанта в медсанчасть.
– Иди немедленно к врачу, – приказал он и брезгливо добавил: – Вдруг у тебя какая-нибудь заразная болезнь.
– Есть! – ответил Шланг и поплёлся в медсанчасть.
В медсанчасти дерматолог выявил у него аллергию, прописал какие-то пилюли и белую присыпку. На стационарное лечение его не положили, мол, ничего страшного нет и через пару дней само пройдёт. Только надо соблюдать диету и не лопать орехи килограммами. Кроме того, сейчас шурует вовсю эпидемия гриппа и койко-мест в медсанчасти уже нет.
Вернувшись из медсанчасти, Шланг доложил Молотку об итогах выполненного приказания.
– Ничего страшного, у меня аллергия, похоже из-за орехов, – проболтался Шланг.
– Ах, аллергия? Ах, от орехов? Где же ты их успел приобрести, эти орехи, и так обожраться? – допытывался старший сержант.
– Да, да… – тянул резину Шланг, пытаясь что-то придумать, – да меня угостили друзья из другого курса.
– Ладно, хватит врать, – оборвал его Молоток, – мамочка тебе их прислала, а ты закрылся в кабине туалета и трескал их целый час, сидя на толчке. Вся корзина для бумажек была забита скорлупками. Ты их так луцкал, что треск стоял на всю казарму. Народ даже подумал, что у тебя бензобак прорвало и несёт по полной программе.
– Да я… Да я только парочку съел.
– Нашёл место для приёма пищи. Иди, становись в строй, «чесоточный».
Конечно, над несчастным все подсмеивались, подтрунивали при удобном случае. Особо всех забавляло, когда он каждый вечер перед сном обсыпал свои прыщи и царапины по всему телу специальным медицинским порошком белого цвета и ложился спать голым. От этой пудры Шланг становился похожим на привидение и напоминал одного из героев кинофильма «Призрак замка Моррисвилль» (1966).
Чтобы преподавательницы не видели, как Шланг беспрестанно чешется, и чтобы не смущать курсантский коллектив, его поставили дневальным по учебному курсу навечно, т.е. через день до окончания выздоровления.
Своим нытьём и неповоротливостью он постоянно изводил дежурного по внутреннему наряду младшего сержанта Колпака и остальную часть внутреннего наряда – меня и Базыля. От хронического недосыпа он ходил, как зомби, и пялился на всех непонимающими красными глазами, выполняя механически все команды. С его шевелюры то и дело разлеталась лечебно-оздоровительная пудра. Чтобы не пугать руководство его придурковатым видом и неадекватным поведением, отцы-командиры поступили не по уставу мудро. Они ставили его дежурить у тумбочки на всю ночь, а весь день он отсыпался в пустой казарме, пока весь учебный курс находился на занятиях.
