верно, изволили слышать об его приезде?
– Слышал что-то подобное, – отвечал небрежно философ-судия.
– Говорят, страшной учености; вот-с будет вам под пару, право-с; говорят, что даже по-итальянски умеет.
– Где нам, – возразил с чувством собственного достоинства председатель, – где нам! Слыхали мы о господине Бельтове: и в чужих краях был, и в министерствах служил; куда нам, провинциальным медведям! А впрочем, посмотрим. Я лично не имею чести его знать, – он не посещал меня.
– Да он и у его превосходительства не был-с, а ведь приехал, я думаю, дней пять тому назад… Точно, сегодня в обед будет пять дней. Я с Максимом Ивановичем обедал у полицеймейстера, и, как теперь помню, за пудином услышали мы колокольчик; Максим Иваныч, – знаете его слабость, – не вытерпел: «Матушка, говорит, Вера Васильевна, простите», подбежал к окну и вдруг закричал: «Карета шестерней, да какая карета!» Я к окну: точно, карета шестерней, отличнейшая, – Иохима, должно быть, работа, ей-богу. Полицеймейстер сейчас унтера… «Бельтов-де из Петербурга».
– Мне, сказать откровенно, – начал председатель несколько таинственно, – этот господин подозрителен: он или промотался, или в связях с полицией, или сам под надзором полиции. Помилуйте, тащится девятьсот верст на выборы, имея три тысячи душ!
– Конечно-с, сомнения нет. Признаюсь, дорого дал бы я, чтоб вы его увидели: тогда бы тотчас узнали, в чем дело. Я вчера после обеда прогуливался, – Семен Иванович для здоровья приказывает, – прошел так раза два мимо гостиницы; вдруг выходит в сени молодой человек, – я так и думал, что это он, спросил полового, говорит: «Это – камердинер». Одет, как наш брат, нельзя узнать, что человек… Ах, боже мой, да у вашего подъезда остановилась карета!
– Что ж вас это удивляет? – возразил стоический председатель. – Меня нередко посещают добрые знакомые.
– Да-с; но, может быть…
В эту минуту вошла в комнату толстая, румяная горничная, в глубоком дезабилье, и сказала: «Приехал какой-то помещик в карете; я его не видала прежде, принимать, что ли?»
– Подай мне халат, – сказал председатель, – и проси…
Что-то вроде улыбки показалось на лице его в то время, как он облекался в свой шелковый халат цвета лягушечьей спинки. Советник встал со стула и был в сильном волнении.
Человек лет тридцати, прилично и просто одетый, вошел, учтиво кланяясь хозяину. Он был строен, худощав, и в лице его как-то странно соединялись добродушный взгляд с насмешливыми губами, выражение порядочного человека с выражением баловня, следы долгих и скорбных дум с следами страстей, которые, кажется, не обуздывались. Председатель, не теряя чувства своей доблести, приподнялся с кресел и показывал, стоя на одном месте, вид, будто он идет навстречу.
– Я – здешний помещик Бельтов, приехал сюда на выборы и счел себя обязанным познакомиться с вами.
– Чрезвычайно рад, – сказал председатель, – чрезвычайно рад и прошу покорнейше, милостивый государь,
