Высоким Слогом, – тихо проговорил Корт. Его голос был ровным, с легкой хрипотцой, характерной для старого выпивохи. – Если уж ты собираешься каяться и извиняться за свой проступок, кайся цивилизованно, на языке страны, за которую отдали жизни такие люди, с какими тебе никогда не сравниться, червяк.
Катберт снова поднялся. В глазах у него стояли слезы, но губы уже не дрожали – губы, сжатые в тонкую линию неизбывной ненависти.
– Я глубоко сожалею, – произнес Катберт, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. У него даже дыхание перехватило. – Я забыл лицо своего отца, чьи револьверы надеюсь когда-нибудь заслужить.
– Так-то лучше, салага, – заметил Корт. – Подумай о том, что ты сделал не так, и закрепи размышления посредством короткого голодания. Ужин и завтрак отменяются.
– Смотрите! – выкрикнул Роланд, указывая наверх.
Сокол, поднявшийся уже высоко над голубем, на мгновение завис в неподвижном прозрачном весеннем воздухе, распластав короткие сильные крылья. А потом сложил крылья и камнем упал вниз. Два тела слились, и на мгновение Роланду показалось, что он видит в воздухе кровь… но, наверное, действительно показалось. Сокол издал короткий победный клич. Голубь упал, трепыхаясь, на землю, и Роланд бросился к поверженной птице, позабыв и про Корта, и про Катберта.
Сокол спустился на землю рядом со своей жертвой и, довольный собой, начал рвать ее мягкую белую грудку. Несколько перышек взметнулись в воздух и медленно опустились в траву.
– Давид! – крикнул мальчик и бросил соколу кусочек крольчатины из охотничьей сумки. Сокол поймал его на лету. Проглотил, запрокинув голову. Роланд попытался приладить привязь к путам на ногах у птицы.
Сокол вывернулся, как бы даже рассеянно, и рассек руку Роланда, оставив глубокую рваную рану. И тут же вернулся к своей добыче.
Роланд лишь хмыкнул и снова завел петлю, на этот раз зажав острый клюв сокола кожаной рукавицей. Он дал Давиду еще кусок мяса, потом накрыл ему голову клобучком. Сокол послушно взобрался ему на руку.
Парнишка гордо расправил плечи.
– А это что у тебя? – Корт указал на кровоточащую рану на руке у Роланда. Мальчик уже приготовился принять удар и стиснул зубы, чтобы невольно не вскрикнуть. Однако Корт почему-то его не ударил.
– Он меня клюнул, – сказал Роланд.
– Так ты же его разозлил, – пробурчал Корт. – Сокол тебя не боится, парень. И бояться не будет. Сокол – он Божий стрелок.
Роланд молча смотрел на Корта. Он никогда не отличался богатым воображением, и если в этом заявлении Корта скрывалась некая мораль, Роланд ее не уловил. Он был вполне прагматичным ребенком и решил, что это просто очередное дурацкое изречение из тех, которые изредка выдавал Корт.
Катберт подошел к ним и показал Корту язык, пользуясь тем, что учитель стоял к нему спиной. Роланд не улыбнулся, но легонько кивнул приятелю.
– А теперь марш домой. – Корт забрал у Роланда
