штука – ассоциация!
– А это Заболоцкий!
– В точку.
– А откуда она берётся? Кто её создает?
– Хороший вопрос. Будь я верующим, сказал бы – Бог. Но уж никак не человек! И он заблуждается, если думает, что красота исключительно дело его рук. В нём говорит честолюбие. Красота нерукотворна. Её не создают, её открывают. Её постигают. И что такое вдохновение, как не предчувствие красоты!? Но… человек так занят приземлёнными наслаждениями, что, похоже, кроме комфорта его ничто по-настоящему не интересует. Был у меня лет эдак пять назад один ученик… Лихой, самонадеянный… Всё говорил, извини за точность: «Мне красоту навести, как два пальца об асфальт!» Глупое самомнение. Красивый дизайн – это ещё не красота. Красоту, о которой мы говорим, не наводят. Она не антураж, не средство. Она сама цель. Она не производное, она изначальное. Она вне моды, вне времени. Мода переменчива, красота вечна и неисчерпаема. Она заложена в природе, в космосе, в «музыке сфер», как любили выражаться наши возвышенные предки… Она за пределами Добра и Зла. В ней нет контрастов, она лишена противоречий, она едина!
– Получается, пока существуют Добро и Зло, красота останется для нас недоступной?..
– Вполне возможно. Нужно новое зрение. Красота – это свет без тьмы, любовь без ненависти, дружба без вероломства… Её предназначение не украшать нашу бестолковую жизнь, а прояснять её! Вот что может спасти мир! Но… истинная красота – тайна. Её надо разгадать и внять ей. Повернуться к ней лицом и пойти ей навстречу. И ведь, казалось бы, и ходить недалеко – она разлита в каждом из нас, как носителе космической гармонии! Человеку следует прежде заглянуть в себя…
Аполлонский остановился, потёр лоб длинными, слишком тонкими для мужской руки пальцами.
– Впрочем… как заметил философ, человека-то уже нет. Осталась одна функция! Он сделался плоским, как картинка в глянцевом журнале. А раз так. То и заглядывать, в сущности, некуда… И вот ведь какая штука… чем дальше человек уходит от себя, тем призрачней становится его возможная связь с той неуловимой субстанцией, которую мы называем красотой, и которой, теша своё самолюбие, ещё пытаемся овладеть… Да, человека надо собирать заново!.. И я тебя прекрасно понимаю, Удальцова! Эти твои «рожи»…
– Сергей Петрович!
– Да-да, помню, обещал не трогать работу… Я всего несколько слов… Ведь что такое образы, как не преломлённые отражения наших столкновений с действительностью. И твоя стрекозка – тоже… Кстати, у того же Мандельштама есть замечательные строки о стрекозах:
Стрекозы быстрыми кругами
Тревожат чёрный блеск пруда,
И вздрагивает тростниками
Чуть окаймлённая, вода.
То пряжу за собою тянут
И словно паутину ткут,
То, распластавшись, в омут канут,
И волны траур свой сомкнут.
И я, какой-то невесёлый,
Томлюсь и падаю в глуши —
Как будто чувствую уколы
И холод в тайниках души…
