явно услышала, потому что прибавила громкости, но дверь не открыла и даже не подошла к ней. Я предположила, что бабушка не может двигаться.
К счастью, у меня в кармане был мобильник, в мобильнике – мессенджер, в мессенджере – общедомовой чат, а в чате – телефон управдома Игоря Андреевича. Пришлось этому доброму человеку тоже проснуться.
И вот что значит – бывший военный, да еще в звании полковника! Выслушав мой сбивчивый доклад, Игорь Андреевич ни словом, ни интонацией не дал понять, что недоволен ранним подъемом по тревоге.
– Подождите там, не уходите, пожалуйста, я буду через пару минут, – попросил он и действительно прибыл ровно через две минуты.
– Спасибо за бдительность, можете идти. – Настоящий полковник отпустил меня с поста под чужой дверью. – В квартире одна бабушка, ей восемьдесят два, она живет сама, но я позвонил ее дочери, она сейчас приедет.
– Удачи, и держите меня в курсе, пожалуйста, – попросила я, ретируясь к лифту.
Дожидаться развития событий на холодной лестничной площадке под дверью мне не хотелось – в воображении шкворчали и подрумянивались сырники, курилась ароматным паром чайная чашка, мягко обнимал озябшее тело теплый махровый халат, – но судьба старушки-соседки меня беспокоила. Мы в ответе за тех, кто разбудил нас на рассвете…
Я вернулась домой и исполнила свои маленькие уютные мечты: переоделась в халат, заварила чай, нажарила сырников. Подумывала лечь еще поспать, но телефон пищал, исправно получая СМС-весточки с фронта в соседнем подъезде, и я не смогла оторваться от сюжета.
Дочь старушки-соседки, сама уже немолодая дама, примчалась на такси и обнаружила, что хозяйка квартиры закрылась изнутри не только на замок, но и на задвижку. Полковник-управдом вызвонил мастера с инструментами, тот победил дверь, бабулю нашли лежащей на полу и вызвали ей «Скорую». Похоже, она сломала ногу.
На этом история закончилась, донесения от полковника перестали поступать, и я сама не заметила, как тихо задремала на кухонном диванчике.
Проснулась я от того, что снова услышала какое-то бормотание.
Открыла глаза и увидела Сашку.
Спиной ко мне она стояла у окна и восхищенно приговаривала:
– Да, мангуст! Да-а, мангуст, о-о-о!
Интонации у нее были прямо-таки сладострастные.
Я мигом встревожилась, пытаясь вспомнить, нет ли в обширной компании Сашкиных друзей-приятелей кого-то с таким прозвищем.
Вообще-то одноклассника и сердечного друга дочери зовут Фома, но она кличет его Фомкой. А если один парень именуется как воровской инструмент, то почему другой не может называться животным?
– Какой мангуст, Саша? – спросила я деликатно.
Дочь обернулась, выкатила глаза:
– Какой еще мангуст, мама?!
Оказывается, она восхищенно бормотала: «Ту-ман густо-ой!» – любовалась соответствующим природным явлением.
В
