в его темную комнату из-за клаустрофобии. Один шанс на миллион, что она наткнется на коробку. Но в тот день…
– Может, тебе не стоит вспоминать? – Хриплый голос Ильи нарушает уединение Юлианы. Он стоит в дверях, зажав под мышкой бутылку вина. – Многие продали бы душу, лишь бы забыть такое горе. Я, например.
– Для горюющего ты слишком хорошо выглядишь, – то ли с иронией, то ли с недоумением произносит Юлиана.
Илья и правда выглядит первоклассно в сером костюме-тройке, хотя и видно, что тот уже не первой свежести.
– Ты многое не замечала. – Илья достает два бокала и разливает красное вино.
Судя по этикетке – дорогое, но Юлиана так редко пьет спиртное, что различает его лишь по цветам и крепости. Остальное – букеты вкусов, выдержка, названия марок – для нее все равно что для балетмейстера инженерные термины.
– Не чокаясь, – он ставит перед ней полный бокал и залпом опустошает свой.
– Лихо. Это кто из нас страдает из-за того, что он ни черта не помнит?
– К сожалению, не я, – с кривой усмешкой выдавливает Илья.
Он садится напротив, но избегает смотреть на фотографии, а лицо у него такое же бледное, как вчера вечером.
– Евгений звонил. Говорил, ты ходила к гинекологу, и та не оправдала твоих надежд.
– Не хочу об этом думать. Нет ничего хуже, чем когда тебя жалеют чужие люди. Скрывают равнодушие под вымученным состраданием. Хотя она была достаточно искренна… – Юлиана подносит к губам бокал и медленно перекатывает вино по языку. Интересно, какой эффект на нее возымеет спиртное поверх литра крепкого кофе на голодный желудок?
– Хорошо. А о чем ты хочешь поговорить?
– Об аварии, – Юлиана впивается в него взглядом. – Расскажи, как это было? Куда мы ехали? Несмотря на уйму доказательств, я все еще не верю. И не знаю, хочу ли поверить.
– Хорошо, – Илья кивает так серьезно, будто соглашается продать почку. – Закрой глаза и слушай мой голос. Это то, что знаю я. Многое так и осталось неизвестным.
– Ну, что ж… – Юлиана опирается спиной о стену и послушно закрывает глаза. – Добивай меня.
– Был поздний вечер…
Голос Ильи звучит мягко и тихо. С закрытыми глазами он уже не вызывает у нее раздражения и злости. Наоборот. Хочется, чтобы он говорил и говорил, несмотря на то, что с каждым сказанным словом по телу пробегает озноб.
– Мы поругались. Ты все еще не пришла в себя после смерти отца, он ведь так скоропостижно скончался. В тот день мы ссорились с самого утра. Я даже уже не вспомню, из-за чего. Вроде бы сперва я неправильно одел Зою. Потом ты опаздывала на работу… Не знаю. Причин было столько, и они были до такой степени мелкими и несущественными, что противно вспоминать. В общем… Поздним вечером, где-то в одиннадцатом часу, ты собрала Зою и решила отвезти ее к моей маме. Шел дождь….
– К твоей маме? – Юлиана широко раскрывает глаза, вырываясь из гипнотического транса,
