сообщает Уильям.
– Кто? – Мне кажется, я ослышалась или неправильно его поняла из-за шума дождя.
– То есть человек, который управляет домом и прислугой, – объясняет Уильям, решив, что я не знаю значения слова «дворецкий».
Меня трясет от волнения, когда я смотрю на приближающиеся двери особняка – высокие и широкие, из старинного темного дерева, обитые железом. А над ними на фасаде особняка я вижу родовой герб. Да кто же ты такой, Уильям? Наследный герцог? Уильям удерживает меня за локоть у двери. А дворецкий подходит к дверям и растворяет их перед нами движением, полным важности и достоинства.
У меня перед глазами все плывет от волнения, а ноги подкашиваются. Как истинный джентльмен, Уильям пропускает меня внутрь, и я первой вхожу в роскошный холл.
Я попала в аббатство Даунтон. Вокруг деревянные панели, позолота и бархат, старинные портреты в резных рамах, высокие фарфоровые вазы – как будто в музее. Пахнет воском и стариной. Я завороженно верчу головой по сторонам, когда слышу почтительный голос Уильяма, который эхом разносится по холлу:
– Здравствуй, мама.
Я вздрагиваю и поднимаю глаза наверх – по широкой каменной лестнице к нам медленно и грациозно спускается красивая леди лет сорока пяти. Слово «женщина» для нее недостаточно изысканно. Женщина – это в толкучке в московском метро или в очереди на кассу в «Пятерочке». А эта утонченная английская леди знает себе цену и сейчас пристально разглядывает меня, тоже оценивая, чего я стою. Точнее – стою ли я ее сына? Я нервно вцепляюсь в руку Уильяма, лихорадочно соображая, будет ли вежливым поздороваться с ней прямо сейчас, когда нас разделяют ступени, или дождаться, пока она приблизится.
– Позвольте вашу куртку, мисс.
От вкрадчивого голоса дворецкого за спиной я вздрагиваю. О нем я уже забыла! Мужчина, любезно наклонив голову набок, ждет.
– Конечно, – бормочу я, вынимая рукава из куртки. – Спасибо, Томас. Я Джейн.
Я улыбаюсь ему, но он, едва удостоив меня кивком, уже отворачивается. Как будто я не заслуживаю его внимания и он не надеется увидеть меня здесь еще. На меня снова накатывает паника, а когда я поворачиваюсь к Кэролайн, она уже сходит с лестницы. Уильям, повесив свое пальто сам, берет меня за руку и ведет навстречу к ней. Я растерянно ступаю ботинками по дорогому ковру, оставляя грязные следы. Но никто не предлагает мне переобуться, сам Уильям тоже проходит в дом в уличной обуви.
– Мама, – он церемонно целует ее в щеку, едва касаясь губами, как будто на светском приеме встретились двое малознакомых людей, а не сын приехал к матери. Никаких объятий и звонких поцелуев, которые можно было бы ожидать от русских. – Позволь представить тебе Джейн.
Я цепенею, разглядывая мать Уильяма вблизи. Теперь я вижу, что она старше, чем мне показалось на первый взгляд. Должно быть, ей за пятьдесят, но она все еще очень красива. Увядающая английская роза – с белой кожей, изящными чертами и такими же небесно-голубыми, как у сына, глазами. Светлые
