поставил на реке укрепления и теперь путешествовать стало куда безопасней. Вот и потянулись купцы, приумножая киевскую казну.
Данное обстоятельство не понравилось новоявленному великому хану Боняку. Михаил так и не понял, чем была вызвана его стойкая ненависть к русичам. Но в набеги на Русь он хаживал чаще других. А в этот раз решил уничтожить поселения на волоке. Чем серьезно насолил великому князю.
Так вот. С одной стороны, не Романову спрашивать с хана за подобную выходку. Но с другой, наличие торгового маршрута – это путь к процветанию не только Руси в целом, но и его Пограничного в частности. Иными словами, задеты его жизненно важные интересы.
Даром, что ли, у впадения в Славутич реки Арель поставил заставу, где обосновался его верный друг Браин Иверсен, прозванный Немым. Располагается она также на острове и служит местом стоянки для проходящих купеческих караванов. В основном движущихся вверх по течению. Вниз от Пограничного до Верхней слободы получается пробежаться за один день. Если, конечно, нет желания поторговать с половцами из орды Тераккана: летом они как раз откочевывают к югу.
Понятно, с целой ордой Михаилу не бодаться. Но Борис, ведавший службой безопасности, доподлинно знал место стоянки куреня великого хана. И тут уж одними жалящими ударами особой сотни никак не обойтись. Давненько они не учили уму-разуму беспокойных соседей. Пришла пора опять ударить кувалдой от всей широкой души. Так, чтобы глаза повыскакивали.
В курене Боняка, или, если быть точным, Боняккана, полторы тысячи воинов. Общее число людей переваливает за шесть тысяч. И это при том, что каждая половецкая женщина и девушка умеет пользоваться луком. Серьезная сила. Но на стороне Михаила были внезапность и огневая мощь…
Реку окутала предрассветная дымка. Солнечный диск уже показался на восходе, но на то, чтобы разогнать ее, потребуется не менее получаса, которых у пограничников не было. Половецкий лагерь просыпался. Живущие скотом должны обихаживать животных, а иначе никак. Причем делать это следует спозаранку.
В сыром воздухе звук боевой трубы прозвучал особенно громко, предвещая беду. И тут же грохнул слитный залп из шестнадцати пушек. В небесах послышался нарастающий и грозный, свистящий шелест накатывающей тучи оперенной смерти.
– Целься! – сразу же после орудийного залпа послышалась команда полусотника. – Бей!
Андрей спустил тетиву, посылая стрелу по крутой траектории куда-то в белесое покрывало предрассветной дымки. В кого она попадет, он понятия не имел. Вскоре послышались болезненные вскрики, стенания, гневные и испуганные выкрики, женские завывания, полные боли и горя.
Массированный обстрел по площадям дело такое. Никогда не угадаешь, в кого прилетит пущенная тобою смерть: в воина, старика, женщину или ребенка. Парня успокаивало только одно, – была надежда, что именно его вестница попадет либо в воина либо никого не заденет. Узнать же это доподлинно ему не суждено: и в орудиях, и ополченцы, и их полусотня, которую
