Доктор Вяземская, это вы?
– Я.
– Рад вас слышать. – Прозвучало слишком чопорно, чтобы быть правдой. – У меня пропущенный звонок с вашего номера… простите, был чрезвычайно занят, тройное убийство.
– Да-да, без претензий, все понимаю. Я изучила материалы полисомнографии, хотела бы поделиться соображениями.
– Превосходно! – Вот это прозвучало искренне. – Лучше при личной встрече.
– Разумеется.
– Вас устроит завтра часиков в шесть?
– Вполне.
– В паре кварталов от вашего института есть небольшое уютное кафе, называется «Ароматы Бразилии». Там подают отменный кофе…
– Терпеть не могу кофе, – как можно мягче сказала Инга, – но если там подают и чай, то я совсем не против.
– Вот как, – озадаченно произнес Рогов, – только чай и никакого кофе?
– Именно. Что вас удивляет? Чайная церемония существовала в мире еще со времен династии…
– Знал я одну женщину точно с такими же пристрастиями, – перебил он. – Удивительное совпадение… ладно, не важно. Значит, завтра в шесть у входа в «Бразилию»?
– Да, – в некоторой растерянности ответила Инга, – до завтра.
– Доброй ночи!
Она отключилась и задумчиво опустила телефон в кармашек банного халата. Втирая в руки ромашковый крем, вышла из ванной и направилась в спальню. Разговор оставил в душе едва уловимое чувство незавершенности. Незаданные вопросы и несказанные слова зароились, закружились, будто рассерженные пчелы над ульем. Но Инга старалась не терять рассудительности и здравости ума, а потому загнала пчел в улей и отправилась спать.
Атмосфера в Институте психиатрии и неврологии стала налаживаться лишь после обеда следующего дня. Это частично объяснялось тем, что начальство объявило о досрочной выплате премиальных, и, кроме того, люди просто стали отходить от шока. Инга считала, что не существует такой ситуации, с которой человеческая психика не смогла бы справиться при условии, что для этого имеется достаточно времени. И вот, к концу дня, всегда улыбчивый и веселый Мирошниченко вновь начал шутить, бодрая и энергичная Алена – подтрунивать над коллегами и даже флиртовать, а задумчивый и рассеянный Веньяминов – тихонечко мурлыкать себе в бороду любимые мелодии семидесятых. Да и Инга ощутила, что нервная дрожь, бившая ее сутки после происшествия, ослабила хватку, открыв место в душе чему-то еще кроме жутких картин разорванного Буковского. Среди пациентов поползли слухи, посыпались вопросы, но сотрудники, следуя четкой инструкции руководства, отсылали всех любопытствующих к информационным бюллетеням МВД.
Ближе к концу рабочего дня Инга поймала себя на том, что чаще обычного поглядывает на часы. Раньше могла работать дотемна, не вспоминая, который час, и зачастую покидала здание института последней. Теперь же она пристально отслеживала
