отца, взять девичью фамилию русской матери.
Предложение выглядело просто:
– Всего и делов-то! Был Сташевич, стал Сиротин!
Андрей наотрез отказался. А Зорин же помогал Сташевичам чем мог. Правда, без особой огласки, но поддерживал – морально и, что важнее, материально. И еще он не дал отчислить Андрея из университета, лично за него поручился.
Казимира Сташевича реабилитировали в сороковом, сразу после расстрела бывшего наркома Ежова7. Правда, родной НКВД для своей жертвы это доброе дело сделал посмертно. Позже, во время войны, будучи офицером контрразведки, Андрей по странному стечению обстоятельств познакомился с неким Рюминым, лейтенантом Смерша. Тот в тридцать восьмом вёл дело его отца и каким-то чудом уцелел после краха своего шефа.
Десятки его коллег пустили тогда в расход новые бериевские следователи, а этому же повезло, отделался простым понижением. Был себе майором госбезопасности, вот-вот собирался в старшие майоры, а превратился на четвёртом десятке в лейтенанта. Хорошо ещё, что не в младшего. Оно, конечно, не то что в армии. Лейтенант госбезобасности по званию равнялся старшему армейскому лейтенанту, но всё равно обидно.
– Ты, Андрюха, хоть и наполовину «пшек», но парень свой, настоящий. Так что делай со мной чего захочешь! – размазывая по щекам пьяные слёзы, шептал ему во фронтовой землянке Рюмин. – Вот возьми и пристрели меня сейчас из моего личного вальтера. Только я твоего батю приговорить не успел. Сердце у него больное было. Он сам в камере умер. Бить – бил, было дело! Так уж полагалось. Но не приговаривал. Кто ж вам, полякам, виноват, что у вас так много родни за границей? У папаши твоего брат двоюродный оказался, какой-то знаменитый на всю Европу доктор по психам. Вот за братца своего он и пострадал. А нечего было отцу твоему знаменитую родню в ихних вражеских Европах плодить!
– О как… Железная логика, – молча слушая пьяного гада, стискивал зубы Андрей. – Да и чему тут удивляться?! Как говаривала мама отца, покойная бабушка Гося: «Czyja siła, tego prawda»8.
На фронте всякое бывает, и капитан просто воспользовался случаем. Как-то они вдвоём с Рюминым, не считая шофёра, везли в штаб дивизии важного языка, немецкого оберста9. Этого ценного фрица их полковые разведчики с превеликим трудом доставили из самого глубокого германского тыла. Оберст этот оказался настолько ценным, что по его душу немцы отрядили целую диверсионную группу. Хотели, видимо, отбить. А если не удастся – ликвидировать…
На лесной дороге перед закрытым «Виллисом» Сташевича и Рюмина вдруг откуда ни возьмись возник новенький «Паккард». Из него вышел целый подполковник РККА10 в сопровождении двух офицеров рангом пониже. Подполковник предъявил удостоверение замначальника контрразведки фронта и тут же непререкаемым тоном приказал передать ему языка-оберста.
Всё бы
Ежов Николай Иванович (1895—1940) – нарком внутренних дел СССР в 1936—38 гг. Один из главных организаторов массовых репрессий в СССР 37—38 гг. Расстрелян в 1940 году.
Czyja siła, tego prawda (польск.) – Кто сильнее, тот правее.
Оберст (нем.) – полковник.
РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия. С 1946 года Советская армия.
