уйти к себе, доплыть в невесомости до каюты, хватаясь за перекладины, кто-то окликает, кто-то догоняет, Лейла, фу, еле вырвалась, Адам этот еле отстал, слушай, а ты чего такой бледный, болеешь, что ли? Дай-ка лоб… Слушай, а ты мне можешь правила объяснить, мы во что играем вообще? Тоже не знаешь? Похоже, один Адам знает, чего он вообще раскомандовался тут, что мы во все это играть должны… да он всегда такой был… да как ты хочешь, я его всю жизнь знаю, как я брата своего могу не знать, вот еще в детстве придумает игры какие-то бредовые, черт знает, что вообще, никто ничего не понимает, а он командует… тьфу на него вообще… Крис обнимает Лейлу, дальше все идет как-то само собой, как оно должно идти…
…посадка прошла успешно…
Крис смотрит на безжизненную пустыню, Крис знает, что она не безжизненная, но он об этом не знает, он еще не должен об этом знать. Он еще делает вид, что видит пустынные холмы первый раз в жизни, он еще делает вид, что не чувствует того, что кроется в мертвой пустыне, да это и невозможно почувствовать, это просто есть. Он еще долго будет говорить Адаму в маленьком кафе Эдинбурга, что да, да, все серьезно, обязательно женюсь, хоть прямо сейчас, вроде капитан обвенчать может, как ты не капитан, а кто тогда, вот уж в жизни бы не подумал, что Николас, ну Николас так Николас, давайте здесь же и отметим, хорошее кафе, здесь подают…
…стоп.
Какое, к черту, кафе, какой, к черту, Эдинбург, и Карлов мост, и все остальное, откуда, откуда, этого не должно… а да, конечно, это все эти… этот… это… уже знает, как встречать гостей… гостей? Гостей?
Непонятно.
Почему Крис говорит – настоящее про ненастоящее.
Почему говорит, что можно время назад.
Почему не понимает, что нельзя время назад.
Почему понимает – и кричит, долго, протяжно, отчаянно, почему бьет кулаками в каменистую пустыню, больно ранит пальцы, машет на Лейлу-Адама-Яньлинь-Николаса, убери это, убери, убери, почему хочет, чтобы их не было, и в то же время хочет, чтобы они были…
Бессрочно в номер
…ночи Сауина приходят сегодня, знаменуя собой конец светлой половины года, начало долгой, колюче-морозной тьмы. Горе тому, кто окажется в эти ночи за вратами города, горе тому, кто потеряется в безвременье, когда силы нездешних миров выходят в наш бренный мир! Не каждый год приходит тринадцатый месяц, не каждый год приносит он столь тяжкие испытания, не каждый год приводит он вражеские корабли далеко с востока, не каждый год гонит на наши славны земли воинов в доспехах. И хочется верить, что богиня Дану смилуется над нами, и темные фоморы в обличьях чужеземных воинов будут повержены, и холод зимы сменится теплым благодатным летом, как было всегда…
***
…наступают величайшие дни в истории, дни, когда величайшая из империй поработит очередное варварское племя, приобщит неотесанных дикарей к настоящей культуре. Я вижу изящные триеры и пентеры, которые легко покачиваются на волнах, зорко следят нарисованными
