больше, чем Дэвид и Федрия хотели денег. Дэвиду нравилось думать, что он храбрее меня, и я знал это, когда сказал:
– Если хочешь, ты можешь уйти, но мной не прикрывайся, братишка, – и это решило все.
– Ладно, а как мы его убьем? – Он бросил на меня сердитый взгляд.
Федрия сказала:
– Он не достанет до нас. Мы можем кидать в него разные тяжелые предметы.
– А он будет швырять обратно то, что поймает?
Пока мы говорили, эта тварь, этот четверорукий раб, злорадно ухмылялась нам. Я был почти уверен, что он понимает человеческую речь, по крайней мере частично, и я сделал Дэвиду и Федрии знак, что надо выйти в комнату со столом.
– Не хочу, чтобы он нас слышал. Если бы у нас было оружие на древках, копья или нечто вроде, мы могли бы убить его на расстоянии. Что можно использовать? Какие-нибудь палки?
Дэвид покачал головой, но Федрия сказала:
– Минутку, я кое-что вспомнила.
Мы оба уставились на нее, а она свела брови, притворяясь, что роется в памяти, но в действительности даже сейчас наслаждаясь нашим вниманием.
– И? – спросил Дэвид.
Она щелкнула пальцами.
– Оконные шесты. Ну, знаете, такие длинные штуки с крючком на конце. Помните окна в приемной? Они высоко вверху, и пока хозяин говорил с папой, один из его служащих принес такую и открыл окно. Где-то здесь они и должны храниться.
После пятиминутных поисков мы нашли две. Они выглядели как надо: шести футов длины и диаметром в дюйм с четвертью, сделанные из твердого дерева. Дэвид повертел свою и притворился, что всаживает ее в Федрию, потом спросил меня:
– А что мы используем для наконечников?
Скальпель в футляре всегда лежал в моем нагрудном кармане, и я прикрепил его к шесту электрическим проводом, который вместо ящика с инструментами отчего-то обнаружился у Дэвида в кармане, но на второе копье для брата не удалось найти ничего, пока он сам не предложил взять осколок стекла.
– Нельзя разбивать окно, – сказала Федрия, – снаружи услышат. Кроме того, разве оно не сломается, когда ты попробуешь ткнуть его?
– Нет, если стекло толстое. Эх! Вы оба, смотрите.
Я посмотрел – себе в лицо.
Он показал на огромное зеркало, так напугавшее меня, когда я сошел с лестницы. Пока я смотрел, его ботинок ударил, и мое отражение разбилось вдребезги со звоном, от которого собаки зашлись лаем. Выбрав длинный узкий треугольник, он поднес его к свету, и тот сверкнул, словно драгоценный камень.
– Почти так же хорош, как те, что аборигены делали из агата и яшмы на Сент-Анн, не правда ли?
Мы уговорились атаковать одновременно с двух сторон. Раб залез на крышку сундука и оттуда без особой тревоги рассматривал нас глубоко посаженными глазами, переводя взор с Дэвида на меня, пока мы не подошли достаточно близко и Дэвид не бросился на него.
Когда стеклянное копье полоснуло раба по ребрам, тот крутанулся, схватил орудие Дэвида
