Я ни о чём не жалею.
Перед сном я уже собиралась отправить Михаилу сообщение. Нейтральное, напомнить о себе, но потом решила, что унижаться не буду. Если ему не надо, то мне и подавно.
Гордость. Это качество мне привили в полной мере. Никогда не склоняла голову перед мужчиной, если того не требовали интересы семьи. И то временно.
Нечего и начинать, даже если в груди всё болит и разрывается. В том месте, где должно быть сердце.
Наутро я заказала себе вечернее платье для театра. Чёрный футляр для тела и для души.
Глава 4
Михаил
– Ты уверен, что шестого января и на «Евгения Онегина»? – переспросил я в трубку, помечая в ежедневнике важную информацию.
– Совершенно уверен, Максим Дмитриевич.
– Хорошо.
Я нажал отбой и ненадолго задумался, рисуя на странице геометрические фигуры.
А потом набрал другой номер и попросил оставить билет на спектакль в театр имени Вахтангова на рождественский сочельник.
– Какое место заказать? Партер, амфитеатр, ложа бенуара?
– Нет, ложа балкона, максимально близко к сцене. Правая. И выкупи все места.
– Я понял. А если не будет такой возможности?
– Изыщи, – сказал я с нажимом, почувствовав раздражение.
Сейчас, когда меня от цели отделяло так мало препятствий, каждое из них воспринималось, как досадная помеха.
– Сделаю.
Как хорошо иметь дело с понятливыми людьми!
Итак, Старицкий взял с меня слово, что я не стану искать встреч с его дочерью до своего отъезда. Он планировался через месяц, в середине февраля.
Но мой покровитель, а я знал его хорошо, не будет брать с дочери такое же обещание. Просто потому, что считает предупреждение мне более чем достаточным.
Мы оба хорошо изучили характер Марго: она не станет искать расположение того, кто сам не стремиться к диалогу.
Правильно, я не нарушу данное слово, но и не попытать шанса на встречу не могу.
Мне хотелось её видеть. Пусть мельком и ненадолго. Пусть даже это будет прощанием.
Возможно, мимолётный «привет», сказанный в лицо, ни к чему не приведёт. Может, она уже смирилась с тем, что я уезжаю, или посчитала это предательством. Бегством от ответственности. От неё и того, что могло родиться между нами.
В последнее время я часто об этом думал. Если нам хорошо вместе, почему мы не можем попытаться? Потому что мой отец убил мою мать? Но ведь «сын за отца не отвечает»?
Эти вопросы не имели ответа, поэтому я гнал их прочь. Сей час главное – увидеть Марго и сказать ей, что уезжаю. В лицо сказать, не в сообщении. Надо сосредоточиться на этом. Всё остальное потом.
Расчёт мой был просты: Старицкий всегда берёт ложу бенуара. В партере, амфитеатре или сидя напротив у меня велик шанс, что не останусь незамеченным не только для Марго.
А если буду в ложе балкона, Старицкому
