подошла к окну. Мой старенький белый «Форд-пикап», украшенный наклейкой штата Алабама, логотипом агентства «Милый дом» и адресом его веб-сайта, одиноко стоял на подъездной дорожке, но не прошло и минуты, как рядом с ним, задев выщербленный бордюрный камень, остановился мамин внедорожник «БМВ».
– Она здесь. – Я подтолкнула отца к лестнице. – Лучше спрячься. Не стоит маме знать, что ты как-то во всем этом замешан. По крайней мере, пока. Постараемся оттянуть скандал.
Нам не впервой было держать что-то в секрете от мамы. Когда я была маленькой, мы с отцом частенько скрывали, что играли в футбол, прыгали по лужам, ходили в казино и там он учил меня резаться в кости. Как-то на рыбалке я поранила палец, когда пыталась под папиным руководством почистить рыбу, и нам пришлось сочинить для мамы целую историю. Она до сих пор полагала, что я порезалась, готовя песочное печенье с клубникой.
Сначала папа вроде как хотел мне возразить, но затем закивал:
– Ладно. Меньше знает, крепче спит.
Он заспешил вверх по лестнице, я же нахмурилась. Почти всю жизнь я руководствовалась этим принципом – не только по отношению к матери, но и к отцу тоже. И это было правдой – чем меньше они знали, тем крепче спали.
Плохо спала в нашей семье только я.
За окном хлопнула дверца машины, и я поскорее вышла из дома, чтобы перехватить маму у крыльца. Я плотно прикрыла дверь, и кодовый замок защелкнулся у меня за спиной. Последнее, что мне было нужно – чтобы мама заявилась в дом с инспекцией и всем своим видом демонстрировала свое неодобрение. Она так и не смирилась с тем, какую профессию я выбрала, и теперь, по прошествии пяти лет, я уже сомневалась, что она вообще когда-нибудь с этим смирится.
Мама являла собой воплощенное совершенство. Во внешности, в поведении – во всем. И то, что я занимаюсь восстановлением ветхих домов, ее не устраивало. Ей пришлось бы по душе, если бы я стала чиновником, адвокатом, заняла какой-нибудь важный пост. В общем, выбрала для себя такое поприще, на котором не пришлось бы едва ли не каждый день пачкать руки.
Я вышла на покосившееся крыльцо и сразу же поняла – зря я опасалась, что мама захочет зайти внутрь. Она стояла возле своего внедорожника как приклеенная, словно боялась, что дом надышит на нее и заразит своей тоской. И, в целом, у меня складывалось ощущение, что эти опасения были не так уж беспочвенны.
На пассажирской двери маминого «БМВ» красовалась большая наклейка: «МЭРА БАТТОНВУДА ДЖАДСОНА ЛАНДРЕНО – В ГУБЕРНАТОРЫ!» И пока я спускалась по разбитым ступеням, уворачиваясь от тянувшихся ко мне побегов разросшегося дикого плюща, в груди толкнулась привычная паника. Первый тур выборов должен был состояться в следующем месяце. Если отец пройдет его, в ноябре он будет баллотироваться на пост губернатора.
От мысли о том, что в следующие четыре года мою личную жизнь под микроскопом будут изучать средства массовой информации, меня бросало в холодный пот. Но все мои тайны были давно похоронены, и у меня не было причин опасаться, что кто-то вытащит их на свет божий. Этим я себя
