посуды и «прочей рухляди». О прибыли от урожая хлеба речи тоже быть не может, потому что «21 мая сего 1799 года Гдовское недвижимое имение я продал надворной советнице Елизавете Афанасьевне Березиной»34 (жене надворного советника Сергея Антоновича Березина, лужского предводителя и депутата35). Кроме того, в обозначенном деле присутствуют выразительные подробности относительно движимого имущества, которое также переходит в собственность Березиной. Новой владелице достались: зеркала в золоченых рамах больших – 6; столиков красного дерева разного рода и назначений – 8; шкафов красного дерева и простого – 6; портретов и картин в золоченых со стеклами рамках и без стекол больших и малых и разных родов, находящихся в доме – 72; живописных, что в доме над дверями – 25; винных кубов с трубами, что были на винном заводе – два больших…
Такое богатое движимое имущество, несомненно, подтверждает, что гдовский Щепец мог претендовать на звание дворянского гнезда, а его владелец – на роль известного коллекционера. Возникает вопрос: почему имение продано в столь поспешном порядке вместе со всеми вещами, находящимися там? И если относительно мебели, зеркал и посуды мы можем сказать, что продажа усадебного дома нередко сопровождалась продажей всех хозяйственных построек, служб и внутреннего убранства, то почему же хозяин решил расстаться с почти сотней портретов и живописных картин, которые он собирал в течение долгих лет (это, из известных нам дат, 1781—1799 гг.)? Однозначного ответа на этот вопрос у нас нет.
Вероятно, какая-то часть вырученных от продажи Щепца средств пошла на приданое дочери Прасковье, которая как раз в 1799 году и вышла замуж за тверского помещика Николая Ивановича Вульфа. Но все же было еще одно обстоятельство, вынуждавшее А. М. Вындомского к решительным действиям. Это возвращение государственных денежных средств, выданных на капитальное строительство Казенной полотняной фабрики на территории Тригорского, и уплата годовых процентов с остающейся на день уплаты суммы. Это была своего рода аренда с правом выкупа в собственность. Позднее, в 1803 году, «фабрика перешла в полное распоряжение владельцев Тригорского»36. В 1783 году (точнее, в конце 1782 – начале 1783-го, то есть зимой, очевидно, уже начали вывозить по твердому грунту лес для строительства) изначальная сумма составляла 5000 рублей37. С учетом двухдневной барщины в Тригорском, с перерывами на посевную пору весной, заготовку сена летом и уборку урожая осенью, а также из-за сложности фабричного производства, строительство растянулось на пять лет38. Наконец, в 1788 году был заключен контракт между А. М. Вындомским и Псковской казенной палатой о содержании фабрики с условием возвращения казенного капитала по 500 рублей в год. Соответственно, в 1798 году данный контракт заканчивался, а за последние три с небольшим года деньги не были уплачены. К тому же открылись нарушения в правилах о проведении торгов
ЦГИА. Ф. 1714. Оп. 1. Д. 224. Л. 8.
ЦГИА. Ф. 536. Оп. 26. Д. 23.
Пушкинская энциклопедия «Михайловское»: В 3 т. – с. Михайловское – Москва, 2003. Т. 1. С. 184.
Малеванов Н. А. Волнения крестьян в селе Тригорском и «Деревня» Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. Москва, Ленинград: АН СССР, 1958. Т 2. С. 372.
Еще одна существенная причина затяжного строительства фабрики – это крестьянский бунт на территории вотчины А. М. Вындомского в 1783 году.
