ценишь скорее, чем судишь, —за вызванный холод, за то, что всё помнишь,
за то, что когда-то забудешь…
Помнишь, ты ложился на диван и не знал, что делать…
Помнишь, ты ложился на диван и не знал, что делать?
Ведь надо иногда ложиться на диван – не знать, что делать.
Ведь если не ложишься на диван и знаешь, что делать,
значит, не любишь…
Сука-диван – как прогибался под твоими мыслями,
весом, стыдом, мычанием, искрами из глаз;
вытравить из себя пытаясь – лихорадочный яд,
всё равно ты видел в голове мельтешащий образ…
Переворачивался с боку на бок, прятал лицо в ладошках,
до боли закусывал губы, как удила,
прикладывал подушку к груди, вытягивался в струнку —
всё равно в голове разносился тот женский образ…
Что происходило в мозгу, как ты так прокололся?
Разве можно надрываться от того, что зла не хотело,
что не обморок, не остриё, не удавка на горле,
не имеет конкретного места и самой причины…
Робот номер 867, ты готов к любви —
не жалеть ни штурма, ни семени, быть как бык;
тётя Природа потянула за зверские паутинки —
ты должен запасть-отжаться, угодить под очарование…
Дура, ты видишь картинку с райскими яблочками,
Адама и Еву, торопящихся влезть в одежды,
стрекозу на стрекозе, росу – на острие листа,
над крыльями умки – возводящих небоскрёб муравьёв.
У меня есть кнопка, которую можно прижать, —
яблочный сок потечёт, запоют заводные слова,
я буду напоминать кривляющееся в детстве зеркало,
буду отражать желанья, сюрпризы, туфельки…
В сердцевине,
в акульей лагуне,
в борозде извилины
ты всё вскакиваешь с дивана, и в самых твоих глазах
видно – горит бессонно в кривой темноте
первозданное, из прошлой смерти, зерно безумия.
Сам ли ты есть, а не кто-то за тебя приходится
мужем, ветром, дубом, свечным огарком,
называется именем, думает, что свободен,
боится – не может – распорядиться мыслями…
А на деле всё хорошо. Только что выпал дождь.
Потемневшая ягода рябины дрожит на ветвях.
Потемневший забор вокруг школы весь из железа.
И ты сам – из мякоти дикого океана.
Выйдь за окна – людей и тайн…
Выйдь за окна – людей и тайн
так и столько, и всё онлайн,
всё, что б ни было, суть всего —
просто химия, вещество…
Просто крошево света с тьмой
прямо в мозге, алхимик мой,
эндорфины, серотонин —
настроение, лица спин,
всё лишь чисто игра в слова
и в дела, и не раза два,
а всю жизнь, как чесал ты лоб,
говорил про игру «да чтоб…
чтоб тебя… что-то чую я
жесть твою,
