его почти не слушал, мне важно было не пропустить начало нападения на нас, буде такое случится.
Вершинский любил говаривать, что незаметных и бесшумных засад не бывает. То ли от своего друга-полинезийца услышал, то ли в какой-то книжке прочел, я не вникал. Но сама формулировка мне понравилась, поскольку в точности соответствовала моему жизненному опыту. Даже если «гриб» с полулитрами нитрожира закопался в землю, и его даже опавшей листвой засыпало, и он там скукожился в анабиозе, все равно по ряду признаков его можно вычислить, и нам с Ксюшей это удавалось не раз и не два в наших вылазках. Чего уж о человеке тогда говорить? Люди, во-первых, достаточно сильно воняют, особенно мужчины, особенно без присмотра женщин, особенно оторванные от цивилизации. Во-вторых, они очень шумят, сопят, чешутся, у них то газы, то отрыжка. Чтобы это уловить, не надо обладать собачьим слухом и обонянием, достаточно просто ворон на ходу не считать.
В какой-то момент мне даже показалось, что я ошибся, что Ахмед тарахтит без умолку не потому, что доволен исходом, а чтобы скрыть собственную обеспокоенность близкой засадой и утопить возможный шум от нее в звуке своего голоса.
Чем на более низкие уровни мы спускались, тем сумрачнее становилось, тем чутче я прислушивался, но ни мой слух, ни мое обоняние ничего не улавливали.
– Вот, тут у нас главный грузовой отсек, – произнес, наконец, Ахмед, с грохотом отворяя тяжелую стальную дверь.
За ней оказалось обширное пространство, освещенное развешанными всюду гибкими трубками химических светильников. Видны были два узкоколейных рельсовых полотна, небольшой мостовой кран, несколько мощных лебедок.
В таком пространстве засаду было устроить легче всего. Люк, через который нам предстояло попасть в отсек, можно было без труда пристрелять с нескольких точек, и не дать нам носа высунуть. Меня успокаивало лишь то, что хитрый план Вершинского не дал возможности капитану подготовиться. Точнее, увидев на палубе двух подростков, он не стал заморачиваться. Недооценка противника – страшная штука.
Я выдохнул, и перешагнул высокий порог первым, хотя можно было впустить вперед Ахмеда. Но я нарочно так сделал. Я был уверен, что в случае засады Ахмед и должен войти первым, показать, что это мы прибыли, затем уйти с линии огня и залечь в заранее подготовленном укрытии. То есть, засевшие стрелки ожидают первым увидеть Ахмеда, и пока в полутьме разберутся, кто там вылез из люка, у меня будет время найти заранее подготовленное для Ахмеда укрытие, и уже оттуда ответить подобающим образом.
Но, оказавшись в отсеке, я понял, что засады нет. Асланбек, действительно, не подготовился, не принял нас всерьез, решил без затей срезать нас всех на палубе, включая пилота.
– Чисто, – произнес я по-русски.
Чернуха стволом пистолета указала Ахмеду, что его очередь протискиваться в люк и, отсчитав пару секунд, вылезла следом.
«Шпик толстогузый»,
