сам всё увидишь! – буквально просвистела старушка.
– Вань, идём, окунёшься в местную жизнь, – позвал меня с собой Никодим.
Я не отказался, хоть ровным счётом ничего не понимал. Мы вышли из дома и оказались на деревенской дороге. Нас, словно молоком, обволокло густым туманом, сквозь который деревенские дома казались призрачными. Идти пришлось недолго, судя по всему, деревенька была небольшая, я насчитал дворов десять. Баба Уля открыла тяжёлые двери коровника, и вопреки моим ожиданиям нас накрыл запах сена, молока и пряных трав. Слышалось сопение и вздохи, а, когда мы зашли внутрь, мне в плечо ткнулся коровий нос. Я слегка вздрогнул, но всё же протянул руку и погладил широкий тёплый чёрный лоб. Баба Уля и Никодим прошли вглубь и остановились у самой последней коровы, которая лежала на свежем сене, подобрав под себя ноги. Я поспешил к ним.
– Вот, погляди! – сказала баба Уля и указала рукой на коровью спину.
Никодим прищурился в тусклом свете коровника и наклонился над животным.
– Плохо дело, – спустя некоторое время произнёс он. – Вань, посмотри.
Я подошёл ближе и пригляделся. Действительно, вся коровья спина была исполосована, будто ножом.
– Что это, волк? – удивился я.
– Хуже… – буркнул Никодим. – Похоже, Аспид повадился, давно не было твари, но вот опять пожаловал.
– Что за Аспид? – поинтересовался я.
– Тварь такая… В остальном мире мифическая, а у нас, пожалуйста, знакомьтесь! Хорошо, пашня вокруг поддерживается, а то бы уже и в деревне похозяйничал, – сказал Никодим.
– Ничего не понял, – сказал я.
– Объясню позже, пока Зорьке помочь надо, я тут и за ветеринара тоже, – сказал Никодим.
– Это не Зорька, это Ладушка, – поправила его баба Уля, – у Зорьки одно ухо белое, а у Ладушки два.
– Всё путаю их, – сказал Никодим. – Придётся швы наложить, лечить будем, антибиотики пропишу, пока гулять на поле не води её.
Мы вышли из коровника и отправились к Никодиму в рабочий кабинет, чтобы взять всё необходимое. Он хмурил брови и чертыхался, а я не решался уточнить подробности. Когда мы вернулись, Ладушка уже спала настолько крепко, что не шевельнулась ни разу, пока Никодим зашивал её раны и делал уколы.
– Баба Уля, не мне тебя учить, но живи-траву тоже не забывай давать, сама знаешь, антибиотики, конечно, помогают, но тут дело особенное, – сказал Никодим.
Баба Уля кивнула в ответ и, поглаживая Ладушку, что-то шептала ей в белое ухо. Корова потрясла головой и проснулась. Я не успел удивиться этому, как над крышей раздался мерный свист и шипение, будто шкварки зашипели на гигантской сковороде.
– Вот он, окаянный! – буркнула баба Уля.
Никодим выскочил на улицу, я следом за ним. Коровы разволновались и подняли шум. Над деревней, погружённой в туман, металось огромное существо, разглядеть которое не представлялось никакой возможности, лишь чёрная тень, окутанная жаром оранжевых всполохов, шипение и
