– настолько предопределяло бытие (способность глаза различать физические особенности)? Нужно, конечно, оговориться, что европейцы бывают разные, и в Испании, Италии и Южной Франции спутать действительно могло быть немудрено. Но и сам канон предполагал тут долю лицемерия – путаницу допускали те, кто хотел ее допустить:
Посему, дабы они не могли в будущем оправдывать подобные поступки из числа запрещенных связей тем, что ошиблись, мы постановляем, чтобы евреи и сарацины обоих полов во всех христианских землях и в любое время отличались бы в глазах общества от других народов своею одеждой. […] Кроме того, в течение последних трех дней перед Пасхой и в особенности в Страстную пятницу они не должны выходить в общество вообще по той причине, что некоторые из них в эти самые дни, как мы слышали, не стесняются выряжаться и не боятся высмеивать христиан, которые чтят память святейших страстей, нося знаки траура.
Хотя дальше канонисты повторно проговаривают причину своей озабоченности – «строже всего мы воспрещаем следующее: чтобы кто-либо осмеливался оскорблять Спасителя», этот запрет был вызван также обоснованными опасениями антиеврейского насилия, которое могло быть спровоцировано еврейским святотатством, а могло – горячими проповедями с амвона, напоминающими народу историю Страстей Христовых и указующими на виновников оных. Пасхальные погромы станут нередким явлением в позднее Средневековье, и власти будут стараться их предотвратить, не выпуская евреев за пределы их квартала.
69-й канон запрещал евреям получать предпочтение в назначении на общественную должность, «поскольку это нелепо, чтобы хулитель Христа имел власть над христианами», и призывал поместные соборы наказывать светских князей, протежирующих евреям. Это была обычная ситуация: интересы и действия церкви и местных светских властей, будь то города, сеньоры или короли, часто не совпадали. Папы взывали вотще, князья поступали по своему усмотрению, руководствуясь практической выгодой – еврейская община облагалась высоким налогом.
70-й канон указывает на то, что переход евреев в христианство не был совсем маргинальным явлением, раз заслуживал внимания вселенского собора и правового регулирования. Канон повелевал прелатам всеми средствами удерживать евреев, «добровольно вошедших в воды святого крещения», в их новой вере, ни в коем случае не позволяя им вернуться к их прежнему обряду, «поскольку не знать пути Господа – меньшее зло, чем, узнав, повернуть вспять стопы свои». Это важный момент, предопределивший, в частности, позднейшее преследование марранов испанской инквизицией. Евреи как таковые церкви и церковному суду были неподвластны в отличие от крещеных евреев, которых церковь всегда имела склонность подозревать в том, что они «не до конца стряхнули с себя прежнюю личину», а приверженность христиан иудаизму – это уже ересь, подлежащая розыску и искоренению.
Каноны о евреях IV Латеранского
