Он сел на заднее сиденье. Они прекрасно поговорили. Незаметно для всех пролетел час.
– Ты хочешь сказать, что пропустил время приема? Того самого приема, на который именно тебя попросил прийти доктор Гамильтон?
– А много толку от твоего доктора Гамильтона? Есть какие-либо улучшения? Нет, ее состояние только ухудшается. Я подумал, что отец Уондерли сможет помочь ей. Теперь я знаю, что он сможет ей помочь. Помочь всем нам.
– Вот пусть он для начала поможет тебе найти работу и поможет нам выплатить ипотеку. Только пусть подальше держится от Марджори.
Они оба начали сбивчиво кричать друг на друга, как никогда прежде. Это было невыносимо, и, протиснувшись между ножками стола и стульев, я выползла из столовой в холл. Должно быть они меня заметили, потому что ругань прекратилась. Я помахала им с улыбкой во все зубы, делая вид, будто я ничего не слышала. Они ответили мне вымученными улыбками. Мама попросила меня пойти наверх и добавила, что они почти закончили.
Я пожала плечами. Ко всему этому я относилась спокойно. В моей голове кружилась мешанина из их слов. Мне хотелось узнать, как выглядит этот отец Уондерли, которого упоминал папа. Молодой он или старый? Высокий или коротышка? Худой или толстый? Потом мое внимание переключилось на более индивидуальные и конкретные детали. Большие ли у него костяшки пальцев рук? А что, если у него одна нога короче другой? Мог ли он языком дотронуться до кончика носа, как получалось у моей подруги Кары? Просит ли он добавить огурчики в чизбургер? Появляются ли у него в уголках глаз морщинки, когда он улыбается? Зевнет ли он, если я зевну? Как звучит его голос, если он так нравится папе?
Глава 11
Дверь в комнату Марджори, должно быть, была открыта, поскольку я услышала, как она напевает песенку. Мелодия была предельно заунывной, это была самая грустная песня на свете. Ноты, как опавшие листья – красные, бурые и фиолетовые, – слетали вниз по лестнице в холл.
Я потянулась вверх и прикрыла глазок на входной двери пальцем на случай, если кто-то стоит на нашем крыльце и пытается заглянуть к нам в дом. Я прошептала через дверь:
– Кто там? – Ответа я не услышала. Дважды стукнула по двери на удачу.
Я пошла зигзагом по лестнице, стуча по стене. Потом пошла по диагонали, чтобы ударить по перекладинам перил. Я наступала на черные ступеньки, будто бы те были клавишами рояля. На первой площадке я произнесла:
– Что это за песня? – На второй площадке я сказала: – Прекрати мычать. Песня застрянет у меня в голове.
Когда я поднялась наверх, то увидела, что Марджори не в спальне, а сидит на маленькой застекленной террасе, выходившей окнами на передний двор. Она свернулась на пухлом двухместном диванчике и копалась в смартфоне. На ней были красные шорты и черный спортивный топ.
Марджори прекратила напевать, когда я показалась на террасе.
– Что эта за песня? Ой, накинь хотя бы рубашку!
– К чему ойкать? Девушки ходят так на пробежку и в фитнес-зал.
– Какая
