style="font-size:15px;"> – Терпи! Лучше потерпеть, чем потом вшей выбирать.
Этими таинственными и опасными насекомыми, которых я никогда нигде не видел, воспитательницы, но особенно медсестра Евгения Марковна, пугали нас постоянно, видимо, сами в детстве с ними намучились. Я представлял себе вшей чем-то вроде рыжих мокриц, которые прячутся под камнями. Обнаруженные, они убегают, мерзко извиваясь и перебирая бесчисленными ядовитыми лапками. Страшно подумать, что такие сволочи могут поселиться на твоей голове!
В общем, всех тогда особенно тщательно вымыли, ополоснули и вытерли вафельными полотенцами.
– Как новенькие! – оглядев нас, улыбнулась Анфиса Андреевна.
Мы уже одевались, помогая друг другу, когда Римма Федоровна, пощупав себя под мышками, сказала с неудовольствием:
– Как же сегодня жарко! Пропотела вся до безобразия. Несет, наверное, от меня, как от кобылы?
– Да вроде как обычно, – пожала плечами Анфиса Андреевна.
– Спасибо!
Римма Федоровна сердито скинула белый халат и просторные лимонного цвета трусы, потянулась и встала под душ. Сначала я заинтересовался ее ногами. Выше колен они были белыми, как чистый лист альбома для рисования, а ниже – почти коричневыми, точно кофе без молока. Загар заканчивался на ступнях четким полукруглым мыском, а вот пальцы ног, закрытые тапочками, оказались также абсолютно белыми. Я посмотрел на свои ходули и обнаружил точно такую же картину.
– Римм, дети еще не ушли! – предостерегла Анфиса Андреевна.
– Фис, да брось ты, они еще ни черта не понимают! – со смехом ответила та, намыливаясь.
– Хоть брось, хоть подними! Вон как Профессор на тебя смотрит! – и она показала на меня пальцем.
Я тем временем, как зачарованный, разглядывал голую воспитательницу: сначала изучал, недоумевая, ее пах, такой кудлатый, что казалось, она зажала между ног большую рыжую мочалку, а потом перевел изумленный взор на огромные, белые, в голубых прожилках, груди с пупырчатыми лиловыми сосками…
– Что ж ты такой у нас наблюдательный! – Римма Федоровна, сердито покачав головой, вышла из-под струй, закрылась вафельным полотенцем и строго приказала:
– Иди, Юра, на улицу, здесь ничего интересного для тебя нет!
Я повернулся и побрел к выходу, недоумевая, зачем людям нужны волосы еще где-то, кроме головы…
– Фис, курить хочу – не могу! – послышалось у меня за спиной.
– Ну и посмоли где-нибудь потихоньку, – посоветовала участливая Анфиса Андреевна.
– Людка сказала: еще раз увидит с папиросой – уволит.
– Тогда – терпи!
– Юра, тебе русским языком сказали: иди наружу. Тут ничего интересного! – прикрикнула Римма Федоровна.
И хотя она была в корне не права, я покорно ушел, но эта картина долго потом стояла у меня перед глазами. А Людка – это
