не надо! – обернулась с мольбой. – Бун, пожалуйста!
Бун оттолкнул её и влетел в прихожую. На кухне Юджин загнал дочь под стол и пинками пытался выбить оттуда. Перепуганная Талайла сложилась под столешницей, отмахивалась и, получая удары ногами, кричала во всю глотку:
– Ну, папа!
Бун без слов сделал три шага и взмахом ноги поддал в живот соседу. Юджин подлетел и тюфяком шмякнулся в другой конец кухни. Падение смягчила штора, по которой Юджин стал оседать на пол, срывая ткань с застёжек. С икотой у него пошла рвота, брызгая вонью, он замычал:
– Гнида! Вали отсюда.
Юджин в позе перевёрнутого на спину жука, взмахами, пытался прогнать то ли Буна, то ли видения из своей пьяной головы. Тут же рвота потекла на голую грудь и штаны.
Бун с отвращением поморщился и понял, что Юджин неспособен сегодня даже встать своими силами, не то чтобы дать отпор. Синта за спиной выволакивала плачущую дочь. Талайла, рыдала с пунцовым лицом, хромала, придерживая ногу, и обиженно смотрела на униженного отца:
– Мам, ну я же ничего не сделала!
Синта прижала еë. Пьяный угар сошёл и сменился страхом за дочку. Талайла тряслась и просила:
– Мам, давай уйдём?
Бун предложил:
– Давай её ко мне…
Синта кивнула:
– Бун, пожалуйста, пригляди за Талайлой. Я сбегаю к дяде.
Бун знал, что родственник жил ниже на семнадцать уровней их огромного муравейника. Он согласился и перехватил локоть Талайлы. Девушка хромала и охала. Синта выбежала и понеслась по коридору к лифту. Бун повёл ковыляющую Талайлу к себе.
Вечерок выдался весёлым, посчитал Бун. Ему удалось размяться и навести порядок у соседей. Он рад был помочь Талайле. Сколько он знал, Талайла отличалась спокойным нравом и слыла хорошими оценками в школе. Девочка единственная из жильцов, кто могла вселить веру в чистоту и порядочность.
Пока они шли, Бун заметил, что все двери как одна молчали и лишь наблюдали глазками своих видеофонов. Соседи попрятались и наверняка не сунули бы носа, даже если бы Юджин убивал дочь, а та орала как сумасшедшая. Они могли только пожаловаться в полицию на шум который тревожил их собственный мирок, предпочитая не вмешиваться.
Талайла доковыляла до кровати и села. Бун стал на колено и осмотрел ногу. По бедру расплывался огромный синяк с две ладони. Пятно набухало сиреневым прямо на глазах.
– Тебе нужно обезболивающее, – сказал он. – У меня есть уколы.
Талайла утирала лицо от слёз и через всхлипы вздыхала:
– Спасибо, дядя Бун.
Бун достал из холодильника одну из ампул с иглой, лекарства, которое часто ему пригождалось и спасало после ушибов и царапин от пуль. Теперь оно пригодилось избитой пьяным отцом девушке. Бун обколол вокруг синяк, и попросил подождать десять минут. Талайла сквозь грустную улыбку поблагодарила:
– Дядя Бун,
