у меня руку; предложил сделать кровопускание – снова отказ. Последняя мера, однако, была совершенно необходима. Неведомая лихорадка свирепствовала так, что без этого спасительного средства он не дожил бы до вечера. Зная герцогское упрямство (ибо не первый раз пользовал его во время тяжелой болезни), я вышел в соседнее помещение и велел Эжену Розьеру позвать кого-нибудь из личных слуг герцога.
Тут же вошли Эдвард Лори и карлик Кунштюк.
– Что, – спросил первый, – артачится?
– Да, Нед, – отвечал я. – Хуже, чем обычно. Тебе придется крепко его держать. Но как только я вскрою вену, станет легче. Потеря нескольких унций крови его утихомирит.
Эдвард кивнул, и мы все вошли в комнату. Я говорил очень тихо, но уши больных, особенно больных в лихорадке, бывают на удивление чутки. Войдя, мы обнаружили, что комната и кровать пусты.
– Где он? – спросил я.
– В гардеробной, – спокойно ответил Розьер и, шагнув к скрытой за портьерой дверце, попытался ее открыть. Она была заперта. Юноша тихо присвистнул и со странной улыбкой пробормотал:
– Mon Dieu[29], надеюсь, он не перережет себе горло.
Я приготовился взломать дверь.
– Нет, доктор, – сказал Лори, – если он решил что с собой сотворить, лучше не поднимать шум – мы только подольем масла в огонь. Я знаю герцога, чем больше ему перечат, тем крепче он стоит на своем.
С этим было не поспорить, и еще целых десять минут мы в ужасе ждали, что будет. Наконец дверь распахнулась, и появился его светлость. Он был полностью одет – в глубоком военном трауре, как обычно, – и сторонний наблюдатель счел бы, что герцог пышет здоровьем и силой. Лихорадочный румянец, однако, по-прежнему играл на щеках, а глаза горели опасным огнем. В руках он держал по взведенному пистолету. Мы все попятились.
– Ну что, Элфорд, – сказал герцог, – вы меня свяжете и пустите мне кровь? Убирайтесь немедленно, сэр. Моя болезнь вас не касается, она лежит вне области ваших познаний. Я не стану больше лежать в ожидании смерти, как дитя: я встречу ее лицом к лицу, как мужчина. Жребий брошен. Нынче ночью кто-нибудь заберет ставки – я или он. Остальным тут делать нечего. Итак, доктор Элфорд, повторяю: уезжайте немедленно. На малейшую попытку противиться моей воле я отвечу… – Он глянул на пистолеты.
Рассудив, что дальнейшие споры лишь усугубят его болезненное состояние, я счел за лучшее временно удалиться, наказав Эдварду Лори следить за хозяином и ни под каким предлогом не выпускать его из дома. По крайней мере я убедился, что болезнь никак не связана с ядом.
2 июля
Прочел сегодня в газете два сообщения, удивившие меня несказанно. Вот первое:
Вчера мистер Г.М.М. Монморанси, эсквайр, дал великолепный обед для первых лиц Ангрийской партии. Присутствовали герцог Заморна и граф Нортенгерлендский.
Мой Бог (
