развязкой маленькой комедии по моему сценарию. На втором этаже раздавались бешеные вопли тех, что ломились в дверь Мариетты, а внизу из толпы кричали:
– Кидайте попа сюда!
– Но, сударь, это же чистой воды убийство! – воскликнул Луицци.
– Подумаешь! – загоготал Гангерне. – Смешная история – только и всего! К тому же второй этаж – не высота для священников, ибо они, как кошки, падают всегда на четыре лапы; и наш герой самым замечательным образом доказал данный постулат, так как, хотя его и не выбросили в окно, выходившее на улицу, он улизнул, выпрыгнув в сад. Так что через полчаса, когда на улице собралось кипевшее от возмущения сборище в четыре или пять тысяч зевак и прибывшие полицейские выломали дверь, птичка уже упорхнула. Тем не менее в клетке остались ее перья, хотя и не говорившие конкретно о личности их обладателя, но выдававшие, к какому семейству она принадлежала.
– Толпе не удалось застукать аббата де Сейрака, – заметил Луицци, – и как же узнали, что там был именно он?
– Бог мой! – ответил Гангерне. – Конечно же все это прекрасно знали, так как два дня спустя я увидел его в церкви Сен-Сирнен; аббат плакал и молился как безумный. Он несомненно узнал меня, так как невольно приподнялся с колен, и думаю, если бы мы находились в более уединенном месте, он попытался бы взять реванш.
– И по-моему, он был бы не совсем неправ, – хмыкнул Луицци.
– Возможно, – продолжал Гангерне, – но могу поручиться, что в этом случае я вразумил бы его точно так же, как ранее заставил потерять рассудок. Кроме того, прошу заметить, я не причинил ему особого вреда: вся эта история не помешала ему стать викарием, во-первых, семейка быстро замяла дело, а во-вторых и в главных, иезуиты очень не любят давать либералам возможности насладиться бичеванием своих собратьев. Его даже не отправили куда-нибудь отдохнуть на пару месяцев. Это значило бы признать его виновным и предать общественному порицанию, что, впрочем, было им вполне заслужено.
– Вы находите? – попытался возразить барон.
– В конце концов, – не обратил внимания на слова Луицци Гангерне, – ему грех жаловаться на судьбу; он познал то, чего до тех пор скорее всего не знал, и взял в любовницы самую прекрасную девку в Тулузе.
– Как? – удивился Луицци. – Аббат де Сейрак стал встречаться с Мариеттой?
– Да-да, – продолжал Гангерне, – так что мне пришлось однажды вечером, когда я застал его у Мариетты, выпинать его за дверь…
– А точнее, – раздался голос женщины в вуали, – в один прекрасный день, когда вы вздумали заявиться к Мариетте, он спустил вас с лестницы.
Гангерне и Луицци вздрогнули при звуках этого голоса, который показался им знакомым, и оба уже собирались расспросить женщину, притаившуюся в уголочке, но тут нотариус, так рвавшийся рассказать свою историю, наставительно произнес:
– Все это и в самом деле забавно; но чего вы наверняка не знаете, так это причин, по
