бы профессор не улыбался так часто.
– Ты считаешь меня полным дураком, – сказал он.
– Нет, совсем нет. – Взяв маленький росток с подноса, Саманта схватила его за самую крепкую часть стебля и, поместив в середине горшка, засыпала со всех сторон землей. – Ну хорошо, да, есть немного. – Она хитро улыбнулась. – Но я также не нахожу в беспристрастности ничего хорошего – только и всего.
Хаген занялся своим растением.
– Нет?
– Ну нельзя любить всё одинаково, – сказала Саманта. – Просто нельзя – а если у вас это так, значит, на самом деле вы вообще ничего не любите. Значит, что-то должно быть вам особенно близко, потому что именно это и есть любовь. Разборчивая. Конкретная. – Она помолчала, прокручивая свою следующую мысль, прежде чем высказать ее вслух. – Как вы любили свою жену.
Это было очень опасное высказывание. У них пару раз уже заходила речь о жене профессора, во время предыдущей встречи. Она умерла от той же самой болезни, которая отняла жизнь у матери Саманты, – от рака поджелудочной железы. У Хагена на столе стояла ее фотография. На ней его жена, склонив голову набок, смеялась над какой-то шуткой, обнажив неровные зубы. Особой красотой жена Хагена не отличалась, и все же было в ней нечто такое, что притягивало взгляд – высокая дуга носа, глубокая складка в полной верхней губе, морщины на лбу, созвездие старческих пятен на щеках.
– О. – Улыбка Хагена была мягкой – отлично, значит, она не переступила черту. – Да, кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.
Насыпав в горшок земли, Саманта осторожно примяла ее, чтобы корни маленького ростка укрепились на новом месте. Мясистые зеленые листья у основания стебля свесились через края глиняного горшка. Воткнув в землю палочку, Саманта привязала к ней растение, чтобы оно держалось прямо. Цветочных почек еще не было; может быть, они успеют появиться до того, как растение погибнет, может быть, не успеют.
– Моя любимая, – сказал Хаген, – наверное, та, что была ее любимой. Ophrys speculum. Зеркальная орхидея. Хочешь на нее посмотреть?
Он проводил девушку ко второму ряду цветов, к растению на столике высотой по пояс, придвинутом к стене. Это растение вовсю цвело. Цветы на вид казались неземными, третья губа дольчатая и блестящая, с бахромой красных волосков по краям. Средняя часть губы казалась синей.
– Эта орхидея очень хитрая, – объяснил Хаген, прикасаясь пальцем к губе. – В процессе эволюции она приобрела такой вид, чтобы приманивать одно конкретное насекомое-опылитель, осу. Dasyscolia ciliata. Самец садится на цветок в надежде спариться и при этом набирает пыльцу. Даже запах похож на феромоны осы-самки. – Профессор хитро усмехнулся. – Алиса это очень любила – невозможность такой специфической идеальной кооперации между видами. В эволюции она видела руку Господа. Ее вера редко вступала в противоречие с ее научным мышлением – тут мы, разумеется, расходились во взглядах, поскольку я уже давно законченный атеист.
Продолжая улыбаться, ученый задержал палец на цветке.
– Орхидея
