снижены.
СОЛДАТ. Уйди, наконец, а не то я засуну тебя в бочку с дождевой водой.
ГУССИ. Я работала с твоей матерью, знаешь ли. (Отходит).
ПАГАНИНИ. Музыка создана из ветра и шума, как ядреный, сильный пердеж. Но, если все сделано правильно, музыка – это Бог, легким дуновением пролетающий в ночном саду.
ГУССИ. Мой третий муж пердел знатно. Словно стрелял из мушкета. Однажды на улице даже сшиб женщину с ног. (Солдат смотрит на нее). Ухожу, ухожу. (Отходит).
СОЛДАТ. Вижу, ты много об этом думал. Даже слишком много.
ПАГАНИНИ. Но в красоте музыки и ее опасность. Когда мы соблазняемся музыкой, эмоциями, мы теряем душу.
СОЛДАТ. Как дьяволу?
ПАГАНИНИ. Именно. Но что значит, потерять душу? Что в искусстве истинная форма демонического экстаза и проклятия? Чтобы создавать, необходимо просто добавить Сатану с его нацеленностью на уничтожение? Чтобы подарить ему праздник?
СОЛДАТ. Должен признаться, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я – простой, честный солдат. Я убиваю за деньги.
ПАГАНИНИ. А у меня совершенно нет того, за что ты убиваешь. Это означает, что мне пора ползти наверх, к моей любимой Ангелине.
СОЛДАТ. Подожди. Позволь мне угостить тебя еще стаканом вина. Два, пожалуйста.
ПАГАНИНИ. Ты знаешь, моей любимой Ангелине всего восемнадцать лет. Она нежная и невинная, если только не в постели со мной. Ах, эта женская плоть, эти женские глаза. Бог прячется в них, и дьявол тоже. Вся страсть, весь экстаз и ужас, заключены в женских глазах и в ее животе. Правда в том, что она слишком хороша для меня.
(Усаживает на колени ОФИЦИАНТКУ, которая принесла два стакан и только что поставила их на стол).
ОФИЦИАНТКА. А-А-А-АХ! Синьор!
ПАГАНИНИ. Ты знаешь, дорогая моя, что ты, такая нежная и теплая, вместилище всего самого ценного, что есть во вселенной?
ОФИЦИАНТКА. Нет, синьор, я никогда не подозревала об этом. Позвольте мне принести вам орешки. (Выскальзывает из его рук и уходит).
СОЛДАТ. Тебя послушать, так ты – счастливый человек.
ПАГАНИНИ. Так и есть. У меня великолепный инструмент, за который я еще не заплатил, и Ангелина каждую ночь в моих объятьях, обнаженная. Но все-таки червь сомнения гложет мой разум.
СОЛДАТ. От сомнений пользы никакой. В битве сомнения – это убийца.
ПАГАНИНИ. Иногда я не могу не задаться вопросом, а такая ли она невинная, какой кажется? Иногда я спрашиваю себя, а не изменяет ли она мне.
СОЛДАТ. Изменяет тебе? Благочестивая Ангелина?
ПАГАНИНИ. Я знаю, знаю. Недостойные это мысли, когда я так счастлив. Но иной раз она уклоняется от ответа, отводит свои прекрасные глаза, а когда мы что-то пробуем в постели вроде бы в первый раз, создается ощущение, что она это уже проделывала, знает, как дарить наслаждение и получать его. Может, у нее есть другой любовник. Тот, кто… ну, не знаю.
СОЛДАТ. Мой тебе совет – наслаждайся, пока можешь. Достаточно скоро она станет такой же, как старая Гусси, и тогда уже не будет никакой
