* *После «дня чаепития» у меня было три дополнительных урока литературы, и сегодня должен был состояться уже четвёртый. Максим Михайлович вёл себя так, словно это не он отпаивал меня чаем со сладостями в пустой школе, словно и не было того странного разговора в полутемном кабинете. Не знаю почему, но от мысли, что для него это ничего не значило, меня выворачивало.
Уроки закончились, и я уже сижу за своей партой в кабинете литературы. Сегодня мы будем разбирать мое сочинение по «Судьбе человека» – провальное, насколько я знаю.
Дождавшись, когда последний ученик покинет кабинет, Максим Михайлович запирает дверь и садится напротив меня. На его лице я вижу чудовищную усталость – учитель даже закрывает глаза, словно солнечный свет причиняет ему физическую боль.
– Чай? – предлагаю я.
Максим Михайлович кивает, не говоря ни слова. Пока закипает чайник, я достаю из ящика коробку с чашками. На дне все также лежит кольцо, про которое мне каждый раз так отчаянно хочется спросить. Максим Михайлович сидит спиной ко мне, и я делаю то, на что не решалась до этого дня – достаю украшение из коробки. Оно тяжелое; на кольце нет ни камней, ни гравировки, но я уверена в том, что стоит оно недешево. Судя по размеру, украшение явно принадлежит мужчине. И прежде чем я успеваю задаться вопросом на эту тему, Максим Михайлович устало произносит:
– Это мое кольцо.
Каким-то чудом, не выронив украшение из своих рук, немедля прячу его в коробку. Сколько времени учитель уже смотрит на меня?
– Максим Михайлович, – хриплым голосом произношу я, – извините, пожалуйста…
Он встает и медленно подходит ко мне.
– Мы с тобой пьем много чая, Окулова, – тихо говорит учитель. – Рано или поздно ты бы все равно спросила про кольцо. Ты ведь увидела его еще в первый раз?
Я киваю и чтобы не встречаться глазами с Максимом Михайловичем, снимаю чайник с подставки и разливаю кипяток по чашкам. Жаль, что их всего две.
– О чем ты сейчас думаешь? – вдруг спрашивает он.
– О своей бестактности, конечно, – фыркаю я. – Я никогда не лезу с вопросами, никогда не беру чужого, но это кольцо… Каждый раз, когда я вижу его, мне почему-то хочется узнать о нем поподробнее. – О об учителе тоже, но об этом я благоразумно умалчиваю. – Извините.
Максим Михайлович достает кольцо, и некоторое время вертит его в своих пальцах.
– Я не помню, как оно оказалось в этой коробке, – через несколько секунд говорит учитель. – Я носил его около года, потом снял. Знаешь, Маша, я никогда не чувствовал, что оно принадлежит мне.
Он убирает кольцо обратно, а затем смотрит мне прямо в глаза. Я вспоминаю взгляд Маргариты Юрьевны – безжизненный и словно ненастоящий. Глаза Максима Михайловича совсем другие – более мягкий оттенок карего, наполненные живыми эмоциями.
– На мое пятнадцатилетие родители подарили мне золотой медальон, – вспоминаю я. – Это было какое-то фамильное украшение, передающееся
