запугивать людей. В каком-то смысле это была более благородная работа, и Василий с удовольствием трудился до 1940 года.
Еще через год начальник милиции вызвал его к себе и сказал:
– Здесь дело такое, надо конфисковать у шаманки Удган Сэсэг юрту, чтобы не жила возле города. Юрта её недалеко стоит, и горожане каждые выходные толпой к ней идут. Вообще-то это не наше дело, это забота ОГПУ, но они ее сбросили на нас. Отвертеться от этого дела нам не удалось, и вот я вспомнил, что ты же у нас работал в ОГПУ?
– Работал.
– Будь добр, займись этим вопросом, а я тебе премию выпишу!
Василий Сергеевич попытался отказаться, но начальник долго уговаривал и много чего обещал. Дав согласие, Василий подумал: «Была бы здесь Ксения, не согласился бы я на это дело никогда!» В итоге Щемилов отправился вместе с двумя подчинёнными выгонять шаманку из насиженного жилища.
– Давай, выселяйся, – сказал Василий. – Рабоче-крестьянская власть конфискует у тебя юрту!
– А где же я буду жить, да и куда мне идти? – растерянно и обреченно спросила шаманка.
– А вот ты духов местности почитаешь? Пусть теперь они о тебе и позаботятся.
– Не уйду я отсюда никуда, – ответила шаманка и уселась на ритуальный трон.
Щемилов обратился к милиционерам, пришедшим с ним:
– Что будем делать?
– Надо поджечь юрту, сама уйдёт, – предложил один из них.
Так они и сделали. Они подумали, что шаманка испугается и выскочит сразу, как поймет, что юрта горит. Обложили дом хворостом, которого вокруг было полно, и подожгли его. Юрта вспыхнула мгновенно и сгорела быстро, как сухая спичка, а шаманка, к их большому удивлению, осталась внутри, и, погибая, голоса о помощи не подала.
Милиционеры вернулись домой. Понурым пришёл домой и Щемилов. Все произошедшее он держал при себе, ни словом не обмолвился жене. Василий замкнулся, о чем-то напряженно думал и не мог сам себе признаться, что теперь ему по-настоящему страшно от содеянного. Он поверил в карающую кармическую руку, которая достанет его, чтобы привести в исполнение свое наказание.
Так и случилось: буквально через два дня скоропостижно умерла жена Ксения – заразилась от холерного больного. Петру в то время было 8 лет. Смерть любимой женщины подкосила Щемилова и в физическом, и в моральном плане, он места себе не находил, изводя себя тем, что повинен в ее гибели.
Похоронив жену, Щемилов с горя запил, и однажды, напившись водки, взял кол и веревку и направился на место сожжения шаманки. Там он вбил кол в то место, где стояла юрта. Привязал себя за шею к этому колу и кричал каждому проходящему:
– Это я, шаманка Сэсэг, не узнаёте меня что ли?! А ну-ка бегом ко мне на обряд!
После нескольких таких неадекватных выходок его поместили в психиатрическую лечебницу и признали душевнобольным. Сына Петю забрал в Оренбург дед Григорий. Он же и вырастил правнука.
