спасительный магический рецепт.
– Да не с ними делать надо! С собой делай, тогда с ними само собой происходить будет. Слушай меня и запомни: первой идет нравственность твоя, а твои мысли затуманены не пойми чем, оттого поступки не честны, да и не чисты. Ты сейчас ни о теле своем не заботишься, – дед кивнул в сторону пачки сигарет, выглядывавшей из кармана брюк внука. – Ни о душе. Вот, куришь, алкоголь пьешь. Ты же женат, а уняться не желаешь, ни одной юбки не пропускаешь. И силы расходуешь, и жизнь свою сокращаешь. А коли нет сил на собственное здоровье, разве ты сможешь другого человека здоровым сделать?
Тимур молчал. Где-то в глубине души он понимал, что ведет себя нелепо. Но все это казалось неважным. Он никогда особенно не задумывался о чувствах Наташи или Марины, да и в своих собственных не стремился разобраться. Он не испытывал ни к одной из них ни особенной привязанности, ни душевной близости. И вместе с тем остро желал почувствовать это. Но будто кто-то за него поставил на всех его желаниях крест.
– Твой отец старался излечить человека, очень много грешившего. Он знал, что это ему не по силам, но не смог победить свое желание. Упрямство. Коварная штука – гордыня. Знаешь, как займет трон в твоей голове, так не слезет с него, до последнего. Нужно быть очень внимательным, чтобы не перепутать истинные возможности с собственной навязчивой идеей.
– Дед, но ведь есть какие-то приемы. Особые приемы, я имею в виду, – Тимур так выделил слово «особые», что старик невольно улыбнулся.
– Я не колдун, мальчик. А магия – она от слова «могу», «мочь» происходит. «Могу» совладать с собой. В ладу с собой жить. А ты можешь?
Тимур задумался. Курить он бросал раз пять, если не больше. С Наташей хотел расстаться, да не смог, потому, что квартира тёщи большая и комфортная, не хотелось возвращаться в убогую мамину хрущевку. Да и искать, усилия прикладывать не особенно желал.
Дед посмотрел на Тимура так, что у него по телу побежали мурашки. Дедовы мохнатые белые брови почти закрывали глаза, но взгляд прожигал насквозь. Казалось, он все мысли человека наперед знал. «Зачем он задает мне вопросы? – думал Тимур. – Ведь я чувствую, как он копается в моих извилинах, а может, и в самой душе…»
В этот момент на туевой аллее показалась женщина с подносом в руках, на котором стоял графин с буровато-красной жидкостью и двумя чашками. Тимур вопросительно посмотрел на деда. В прошлый раз он был так занят собой, что и не заметил, что дед живет не один. О нем с теплом и великим добродушием заботилась пожилая, но для своего возраста очень симпатичная женщина с привлекательными чертами лица. Невозможно было даже предположить, сколько ей лет. Она шла легко и естественно; ничего, кроме простоты и материнской заботы не было ни в ее взгляде, ни в жестах. Впрочем, седина во вьющихся волосах и проникновенно-мудрые глаза заставили Тимура предположить, что она была ненамного моложе деда.
– Аким
