дома, спугнули пару дворовых котов, которые разбежались в разные стороны. Служебную машину он оставил у подъезда. Возле лавочки у входа шумели подростки. Играли в карты.
– Чем занимаемся? – Голяков подошел к ребятам.
– Отдыхаем, Владимир Семёнович, – парни вежливо подвинулись.
– Моего видели? – поинтересовался мужчина.
– Его видели с Максом, – сказал один из парней.
– Макс, а кто такой Макс? Давай, и на меня раскинь, – Голяков присел поиграть с пацанами в карты и заодно разузнать про Макса.
– Да есть один тут. Местный авторитет во дворе, – продолжил молодой человек.
– Авторитет, говоришь? А чем он занимается? – спросил Владимир.
– Да ничем. Вообще ничего не делает. А деньги есть, чтоб тусить, – пожал плечами подросток.
– Тогда откуда выводы, что он местный авторитет? – не понял Голяков.
– Да он ведёт себя так. Не работает, а деньги есть, – хором повторили парни.
– Шерлоки Холмсы прям. Я выиграл, – сказал Владимир, вставая. – Где живёт, говорите?
Самый общительный парень поднялся с лавочки и указал на окно пятого этажа. Из подъезда вышла женщина в фартуке и прокричала подросткам: «Сколько я вас могу ждать? А ну, быстро домой! Кушать и уроки. Паршивцы. Вы что не слышали, когда я кричала с балкона?» Ребята понуро побрели в подъезд. Ещё долго доносился оттуда глухой женский голос, отчитывавший подростков.
Голяков задумчиво посмотрел на окно, которое показали ему ребята. Свет там не горел, очевидно, дома никого не было. Он попытался достать сигареты из кармана. Напомнила о себе рука. Опять стала болеть от неловкого движения. Бинт на ней уже был серым.
Владимир отбросил сигарету и зашел в подъезд, добежал до своей квартиры и достал из кармана куртки ключ, открыл дверь. Он, будто с усилием, сделал шаг в квартиру, снял с себя промокшую куртку и повесил ее на крючок в прихожей. Разулся, носки тоже снял, и, оставляя на полу мокрые следы, прошёл в комнату. В доме тишина. Включил свет. Лампочка осветила комнату, и Владимир сразу же пожалел, что не остался в темноте.
Неубранная грязная постель. Настенные часы в пыли. Они громко тикали, только их и было слышно во всем доме. Пыльно, серо, мрачно. Владимир проследовал в кухню, включил свет там и опять поморщился: Мусор, немытая посуда, грязная залитая супом, плита, запах. Он вернулся в комнату. На журнальном столике валялось много бумажек, стояла открытая банка пива. Голяков взболтал её. Внутри ещё что-то было. Выпил и тут же скривился: «Гадость!»
Владимир в тишине услышал, как открывается дверной замок. Он поставил банку на стол, вышел в коридор и увидел Славу.
– Здорово, пап, – поприветствовал Владимира сын.
– Привет, – сказал Голяков – старший.
Слава, обутый, зашёл на кухню,
