Например, заключённым разрешали выходить из-под конвоя – становиться «бесконвойными». Разрешалось уходить на поселение, особенно тем, кто заводил семью.
Заключённые были очень дисциплинированными людьми. И лесные лагеря были лучшими лесопользователями. У них был закон: срубил дерево – весной посади новый саженец. Сейчас, когда я проезжаю по тем старым местам, вижу огромные сосны, которые валить впору. Дороги, инженерные коммуникации есть, а людей, которые бы занимались полезным для общества лесоводческим делом, не осталось.
И ещё хочу сказать с директорской точки зрения. Вот какой-то начальник лагеря получал заключённых… Под них он получал и определённый план (государственный план по выпуску лагерем продукции. В данном случае план по заготовке леса. – Л. М.). Начальник был заинтересован в том, чтобы эти люди работали, а не умирали «пачками»!
Жизнь налаживалась. Помню, как появился у нас стадион «Динамо», туда приходил духовой оркестр из воинской части, и по субботам-воскресеньям непременно устраивались танцы. Был построен Дом культуры имени Дзержинского с прекрасной лепниной, просторным залом: заключённые умели строить красиво. Там и в наши дни действуют кружки. Всё было без кошмаров и ужасов, которые усердно пытаются навязать нашему прошлому.
Создававшемуся лагерю нужны были не «бичи», а умелые руки, которые могли уверенно держать рубанок, забить гвоздь. В 1938—1941 годах среди заключенных было много интеллигенции и классных специалистов. На зоне-пересылке действовали кинозал и библиотека. У них (в посёлке. – Л. М.) была своя (библиотека. – Л. М.), лучше нашей.
Это зависит от первого лица, как и какие оно создаёт условия. Питание было неплохое, у нас действовали специальные лагеря, в которых заключённые выращивали и заготавливали картошку, свеклу, капусту.
Если говорить об «Архипелаге ГУЛАГе», то, наверное, были лагеря и с очень жёстким режимом. Вообще, чтобы понять это, надо читать отчёты служб безопасности. С началом войны в лагеря потёк своеобразный контингент. Помню, у нас было два лагеря из прибалтов. Когда они приезжали в нашу школу на олимпиады (тогда это называлось «соревнованиями»), то вели себя нагло, вызывающе по отношению к нам. Мы для них были «недочеловеками», мразью, а они себя считали «элитой». А под конец войны появились такие заключенные, которых вообще нельзя было отпускать! Надо было, чтобы они сидели в лагере до конца века: прибалтийские «лесные братья», бандеровцы и прочие.
Солженицыну не повезло, и он попал в такой лагерь, где отношение, начиная с начальника лагеря, к тем, кто убивал советских людей, было, естественно, жёстким…
Я руководствуюсь именно личными впечатлениями. Никогда не мог прочитать «Архипелаг ГУЛАГ» целиком, только в «рваном» режиме…
Это я должен плохо относиться к советской системе.
Но вот передо мной лежит книга про решотинскую среднюю школу.
